Птенчик

Риккардо ускорился. До перекрёстка, на который они не сунутся, оставалось несколько минут.

– Лови его! – крикнул Чак. Голодными пираньями мальчишки рванули вперёд.

Риккардо оторвался от них, но, растерявшись, помчался не на Восьмую улицу, а свернул на Олм стрит.

– Трусы! – взвизгнул Чак. Пятиклассники замерли на перекрёстке.

Чак гнал Риккардо почти до середины «мёртвой дороги».

– Что тебе нужно? – Риккардо остановился. Он запыхался не меньше Чака.

Чак наклонился, опираясь на колени:

– Я хочу разукрасить твоё лицо. Или ты думаешь, что можешь обманывать Чака?

Справа от Риккардо, в лесу, раздался треск.

– Давай вернёмся в город, – предложил Риккардо.

– Нет, я уделаю тебя здесь, итальяшка. И в этот раз твои помойные «трясиновские» друзья тебя не спасут! – он кричал во весь голос.

Глаза Риккардо расширились. По дороге спускались Бобби и Хью. Бобби, скривив губы, то закрывал, то раскрывал карманный нож.

– Замолчи, Чак.

– Основным блюдом для моих кулаков будешь ты, а тот крашеный гомик станет для них десертом!

Хью схватил Чака за шею сзади и процедил ему в ухо:

– Я готов, сладкий.

Риккардо побежал вниз, но упал, столкнувшись с выбравшейся из дырки в заборе девушкой. Незнакомка, на вид старше Риккардо на пару лет, завалилась на спину. Из леса вылез парень – её ровесник – и бросился к девушке, метнув на Риккардо взгляд, полный ненависти.

Бобби подлетел к поднявшемуся на ноги Риккардо и врезал ему по лицу. Закрыв разбитый нос руками, Риккардо вновь очутился на земле.

Бобби подошёл к девушке. Она оттягивала рукава куртки, порванной на локтях. Незнакомка со слезами – не от боли, от обиды за испорченную вещь – посмотрела на Бобби. На лице Бобби отобразилась любовь и нежность, словно девушка была его младшей сестрой.

Он присел перед подростками.

– Ничего, ничего, – Бобби гладил её по голове, – мы попросим Фиону, она починит. Ты же знаешь, как хорошо наша Фиона шьёт, – девушка грустно улыбнулась, – принеси ей любую тряпку и она превратит её в шедевр, – большим пальцем Бобби вытер её слёзы и обратился к парню, кивнув на забор. – Возвращайтесь к себе. Мы скажем, когда вы сможете выйти, – все трое встали.

Перед тем, как скрыться за забором, девушка обернулась.

– Это всего лишь тряпка, милая, – Бобби приложил пальцы к губам, а после выставил их перед собой, будто касаясь ими щеки незнакомки. Она вновь улыбнулась ему, и подростки скрылись в лесу.

Бобби посмотрел на Риккардо. Нежность испарилась, его лицо искажала ярость.

– Ублюдки, – сплюнул Бобби и рывком поднял Риккардо, – я выпотрошу вас обоих!

Они с Хью потащили Риккардо и Чака к водохранилищу, где на плите Фиона ласкалась к Генри: лицом она тёрлась об его лицо, игриво избегая поцелуев Генри.

– Нализались? – прорычал Бобби. Он толкнул Риккардо с плиты. Хью провернул то же самое с Чаком.

Фиона отпрянула от Генри.

– Что происходит?

Бобби и Хью спрыгнули к воде.

– У нас снова непрошеные гости, – сухо сообщил Хью.

Бобби был более разговорчив.

– Я прощал твоему городскому поклоннику похождения в «трясину», но, видишь ли, он налетел на Кьяру, и я не намерен спускать ему это с рук.

– Да я случайно! – кричал Риккардо. Кровь и слёзы сливались на его губах. – Я толкнул её случайно!

– Случайно, не случайно! – Бобби вцепился Риккардо в волосы. – Да мне насрать!

Фиона пододвинулась к краю плиты.

– Что с ней? – обеспокоенно спросила она.

– Она в порядке, куртку порвала. Зашьёшь?

– Хрень спрашиваешь.

– Вот и я ей сказал, что всё это хрень. Хрень! Хрень! Хрень! – он трижды опустил лицо Риккардо под воду. – Вас бьют за порванные вещи, городской? – орал Бобби. Риккардо жадно хватал ртом воздух. – А наших детей бьют! – Бобби окунул его лицо и вытащил. – Когда ваши родители лакают дорогое вино, они потом тушат об вас окурки, нет? А об нас тушат! – Бобби дёрнул его за волосы. Риккардо закатил глаза: всё вокруг превращалось в единое мутное пятно.– Наши дети не ходят в школу, потому что вы, городские, над ними издеваетесь! Сколько стоят твои шмотки, ты знаешь, урод? Нет? А мы знаем, сколько стоят наши: в два раза дороже! Потому что вы, ублюдки, не пускаете нас дальше двух улиц и нам приходится переплачивать вам же за простое шмотьё! А хлеб? Пока Рэнсом не открыл магазин, мы растягивали его на неделю! Слышишь, городской? Мы растягивали булку на неделю, потому что даже жратву вы продавали нам с двойной наценкой! Если нас меньше, то значит над нами можно издеваться? Можно морить голодом, а, городской? – Бобби хлестал Риккардо по щекам. – Я убью тебя! Клянусь богом, сегодня я убью тебя!

– Бобби! – Фиона положила голову на плечо Генри. – Прикончи их.

Бобби тряхнул Риккардо за плечи.

– Погоди, – Генри спустился к ним, – дай я. У меня с ним личные счёты.

Бобби отпустил Риккардо и занялся обмочившим штаны Чаком. Как и Риккардо, он схватил его за волосы и погрузил заплаканное лицо Чака в воду.

Распластавшись на земле, Риккардо смотрел на нависающего над ним Генри. Генри мешкал: в его глазах замелькала жалость.

Хью, лишённый потехи в виде Чака, повернул голову на Фиону.

– Бобби!