Птичка-в-клетке (СИ)

Волк тем временем закончил чертеж заколки-гребня с плавными линиями, напоминающими волны, и морские завитки и приступил к сплавлению металла. Это должен быть особый сплав, он не будет искажать смысл, но будет подменять одно другим, как волны были подменены металлом.

***

Дерево, бумага, карандаши…

Лагортал и Кирион переглянулись. Они решили отказаться от подобного… вручённого орками. Сейчас им, в самом деле, достаточно было беседы и покоя; оба они знали, что вскоре — не будет достаточно. Кирион смотрел на дерево, и нолдо чувствовал, что он видит перед собой маленький корабль. Синда не был ни корабелом, ни мореходом — но его близкие родичи были…

— Как думаешь, чьими они были прежде? — прошептал Кирион, и Лагортал прикрыл глаза, сжал кулаки, хоть это и причиняло боль.

Прошептал, хотя хотелось крикнуть:

— Я что же — примирился с ним?! С Сауроном?! — он оставался врагом, но как нолдо держал себя с этим врагом…

— Тогда уж «мы», а не ты, — горько выдохнул Кирион и высказал то, что казалось ему самым странным в произошедшим. — Умайа смотрел на тебя так странно, как будто ты… для него важен.

— Я? — удивился Лагортал. — Я понял бы — Линаэвэн, Арохир, Оэглир, Долхэн, даже ты. Он ведь думает — ты должен убедить Кирдана. А я просто один из воинов отряда. Думаю, я сказал нечто, что оказалось значимым лично для него, не для Ангбанда, но что — не понимаю.

***

Вечером к Линаэвэн постучал Март, пригласил готовить ужин.

— Доброго вечера, — произнесла она. Возможно, часть приготовленной еды отдадут Саурону… и она сама согласилась на это ради адана, ради возможности ему помочь. Одно немного утешало — другие пленники не останутся ни без пищи, ни без её поддержки. — Сейчас мы идём готовить, а после того — я хотела бы справить тризну. Где мы могли бы совершить её?

Март помнил, о чем они говорили сегодня, и кивнул:

— Я думаю, после ужина у тебя в комнате. Я принесу хлеб и вино, и мы смогли бы помянуть погибших в этой нелепой войне.

Для Линаэвэн война отнюдь не была нелепой, но теперь она знала насколько заморочен адан. По крайней мере, он готов поминать павших…

***

Работы на кухне в этот час было много, и на разговор времени не оставалось: дым стоял коромыслом, и все торопились, сновали туда-сюда. Да и не лучшее это было время для серьёзного и горького разговора. Эллет полностью сосредоточилась на хлебе и густой похлёбке, почти каше, из лущёного ячменя, наверняка доставленного с Севера. А там тоже такие как она, готовят для пленных и вместе для тюремщиков, надсмотрщиков, палачей? Горечь и печаль — будет, и не быть тому, что приготовлено в плену, таким же, как на воле.

— Найдётся ли среди трав лаванда? — спросила Марта эллет: с ней такая похлёбка могла бы стать куда вкуснее и ароматней. И вновь старалась поддержать товарищей и пела о просторах под звёздным светом: пусть ненадолго словно вырвутся из плена…

Лаванды на кухне не нашлось, хотя были другие травы. Но Март живо заинтересовался и расспросил, как с этой травой работать. Кто знает, быть может Повелитель найдет для него и лаванды?

Когда последний котел был повешен над огнём, а последний хлеб убран в печь, Март предложил Линаэвэн:

— Теперь здесь и без нас справятся, давай я провожу тебя, ты сможешь отдохнуть до ужина.

Она думала о поваре, которого жизнь в крепости врага, рядом с пленными и подвергаемыми пыткам, отнюдь не печалила… хотя он был добродушен. И даже старался помочь ей и избавить её от мучений — стоило ценить это при том отношении и к эльдар, и к пыткам, что внушали Марту.

— Спасибо тебе, — ответила дева.

После ужина они должны были встретиться вновь. Пока же у неё было время погрузиться в воспоминания. И подумать о том, что ещё она может сказать Марту. Пари с Гортхауром — это было то, о чём она могла бы сказать после; если умайа обещал отпустить пленника, очевидно, он был уверен в выигрыше. Но сама Линаэвэн думала, что в этом сказывается его гордыня: Саурон полагает, что для него нет невозможного в мастерстве.

***

Маирон тем временем «благословил» пищу для пленных. Отчасти будучи еще во власти мыслей о недавних чарах, Волк изменил лишь смысл песни Линаэвэн — звёзды в вышине остались, но достоин ли пленник был того света в вышине? Есть ли на что надеяться, есть ли чего ждать?.. Даже те, кто распознает чары, не смогут отказаться от этой мысли. Зачем лгать там, где довольно полуправды?

***

Если зачарованный обед на всех действовал по-разному, с ужином было иначе. Отведав вкуснейшей похлёбки, они ясней ощущали, что над потолком камеры, над крышей сияют звёзды, поднимали головы… Затем их печалью и горечью настигал один и тот же вопрос, и они горько смотрели в стены. Не было никого, кому было бы не в чем себя винить…

Хотя звёздный свет всё равно ощущался, словно сквозь завесу, и был он — светом. Одни, как Нэльдор, думали: ведь Линаэвэн, наверное, хотела, чтобы мы все были твёрже, вернее Свету, чтобы — стали достойны.

Другие, как Арохир, от чувства вины переходили к сочувствию — верно, она спрашивает о том себя, как и печалится, и потому этот отголосок слышится здесь…