Птицы белые и черные

Голдаев молча подошел к следующей машине. Репьев загородил ему дорогу:

— Это моя машина, не тронь.

Голдаев оттолкнул его с такой силой, что тот едва не упал.

— Гладышев, скажи ему, что он вытворяет! — закричал Репьев.

Голдаев тем временем медленно забрался в кабину. Подошли Гладышев, Кадыркулов, Шутиков, Чиладзе.

— Роба, в самом деле, кончай дурить.

— Я в объезд не поеду! — бешено глянул на них Голдаев. — Мне мимо Корсукара надо, понял?!

— Зачем?

— Надо!

— Не хотят ребята через мост ехать, пойми. Зря рисковать не хотят!

— Я вам все машины на ту сторону перегоню, если вы такие… осторожные! — Он презрительно усмехнулся и рывком захлопнул дверцу.

КрАЗ рванулся с места, пошел на скорости к мосту.

И снова сумасшедший, цирковой «номер». Самосвал плясал на досках, чудом минуя провалы в настиле.

— Что ему в этом Корсукаре? — Гладышев зло сплюнул, глянул на Веньку. — Он ничего не говорил, зачем ему в Корсукар надо?

— Да нет… — Венька пожал плечами и вдруг тоже пошел к машине. — Я тоже поеду.

— Я те поеду! — Голдаев успел схватить его за плечо. — Так поеду, что маму забудешь, сопляк паршивый!

— Нэт, так нэльзя! Стоим и смотрим, а человек жизнью рискует. — И Чиладзе пошел к машине.

Гладышев останавливать его не стал. Остальные молчали. Чиладзе включил двигатель, медленно повел КрАЗ к мосту.

— Еще один припадочный, — сказал Репьев.

Чиладзе ехал слишком осторожно и медленно. Сноровки

Голдаева у него не было. Тот в третий раз благополучно миновал мост, перескочил на другой берег, а Чиладзе провалился на самой середине. Одно спаренное колесо проскочило в дыру, машина грузно осела, накренившись набок, с треском лопнула доска, и второе заднее колесо провалилось в пустоту, и теперь КрАЗ напоминал присевшее на задние ноги чудовище. Задние колеса висели под настилом, осями зацепившись за арматурные балки, и уже никакие силы не могли вытащить их оттуда.

Толпа шоферов почти одновременно ахнула, только Репьев закричал зло:

— Доигрались, мать вашу!

Все побежали на мост.

— Ах, собака! Я ее маму! Чуть-чуть не рассчитал! — Чиладзе бегал вокруг машины.

— Куда лез?! Кто тебя просил?! — орал на него Гладышев.

Все суетились вокруг машины, осматривали, что-то советовали. Только Голдаев курил с равнодушным видом, и на разгоряченном лице таял снег. Пурга усиливалась.

— Ну, что теперь делать, Роба? — подошел к нему Гладышев.

— А что? — спокойно глянул на него Голдаев. — Три машины так пойдут, а пять в объезд через новый мост погоните. Устроим соревнование, кто раньше. — Он усмехнулся.

— А с этой что делать? Мне за нее голову оторвут!

— Без паники, Юра. Придет вертолет, на тросах подымут — и все дела. А пока тут повисит, не прокиснет. — Он выплюнул изжеванный окурок и пошел на тот берег. — Я на машине Репьева пойду!

…Уже ночью Степана Егорыча разбудил телефонный звонок. Перегнувшись через спящую жену, он зажег ночничок, взял трубку:

— Федоткин на проводе… Товарищ Гуров? Напрасно волнуетесь, колонна КрАЗов вышла… А как же, Федоткин не тютя-матютя, как обещал, так и сделал… Не стоит благодарностей, товарищ Гуров, только кричать на меня в другой раз не надо. Доброго здоровья, покойной ночи. — Степан Егорыч положил трубку, подумал и, перебравшись с кровати на пол, нашел папиросы, зажигалку. Задумчиво уставился в синеющую ночь. Пурга гуляла вовсю. Как там его бедолаги-перегонщики? Степан Егорыч много лет занимался этим делом, знал, какое оно тяжкое…

…Теперь три КрАЗа гудели в ночи, прокладывая по целине глубокую колею. Голдаев был за рулем последней машины, напряженно смотрел вперед, изредка встряхивал головой, прогоняя наползающий сон. Он уже чувствовал изрядную усталость. Венька дремал, забившись в угол кабины. В мощных лучах фар крутились снежные вихри. «Дворники» едва успевали счищать с ветрового стекла налипающий снег.

— Ну-к, ты, деятель, — хриплым голосом спросил Голдаев. — Посмотри, когда Корсукар будет.

Венька встрепенулся, достал из-за пазухи измятую влажную карту:

— По идее, должны пройти на рассвете… Но ведь мы с графика сбились…

Снова надолго замолчали. В езде по зимнику главное — не сбиться с твердого покрытия дороги и не ухнуться в бездонную снежную целину. В ней и трактора увязнут. Венька съежился и опять задремал. А Голдаеву опять вспомнилось…

…На шоссе у автозаправочной станции вытянулась длинная очередь автомашин. Жарко. Над горячим асфальтом струилось марево. Голдаев встал, как положено, в очередь, задремал в кабине, надвинув кепку на глаза. На самом солнцепеке человек десять шоферов играли в «жучка». Один становился спиной к остальным, прижимал руку к боку, открыв ладонь. Стоящие сзади били по ладони, и нужно было отгадать, кто ударил. Играли с ленцой, без энтузиазма. Несколько цыганок в длинных, до пят, черных платьях и цветастых шалях ходили по автозаправке, приставали к шоферам, предлагая погадать, а то и просто клянчили деньги. Одна молодая, с распущенной косой, черной, как воронье крыло, держала на руках чумазого годовалого ребенка.