Птицы небесные (сборник)

Очнулся я в больничном коридоре привязанный к старой железной кровати. Оказывается, пришедшая с базара жена увидела открытую на чердак дверцу, вбежала на чердак и, схватив нож, перерезала веревку, на которой висело мое тело. Не растерявшись, она стала делать мне искусственное дыхание и звать на помощь людей. К счастью, прохожие остановили милицейскую машину и стражи порядка вызвали скорую помощь. Жена потом мне рассказывала, что дежурный врач, осмотрев меня, махнул рукой и сказал: «Аминь!» Но все же начал оживлять меня. У меня изо рта шла пена и тело сотрясалось от судорог. Чтобы я не упал, меня привязали к кровати. Несколько часов медики пытались вернуть несчастного висельника к жизни, душа стремилась расстаться с телом, но после поясничного прокола позвоночника я пришел в себя. Долго я ходил с лиловым рубцом от веревки на шее и не мог говорить, а только хрипел.

Жена моя, как-то встретив цыган, начала их ругать за украденную рубашку. Но всеведущие цыгане сказали ей:

– Ты, золотая, нас не ругай, а кляни свою соседку, киевскую ведьму, которая навела порчу на твоего мужа. Это она украла рубашку и заставила своего мужа-могильщика закопать рубашку в могилу с очередным покойником.

Жена моя, услышав такое, просто обомлела. Вбежав в дом с бледным как полотно лицом, она упала на кровать и залилась слезами, решив, что я совсем пропащий человек. Как я ни пытался ее расспрашивать, она молчала. А мое беснование все продолжалось, и мало того, с каждым днем всё усиливалось. По ночам меня давили какие-то черные призраки и хриплыми голосами приказывали бежать из дома или опять лезть в петлю. Жена мне велела ехать в областной город и у знающих людей расспрашивать, как избавиться от этой порчи.

В город я приехал к вечеру и остановился у сродника – свояка. Его баба приготовила вареники и выставила на стол домашнюю полтавскую колбасу. Мы выпили по стакану горилки, покушали, и я со слезами рассказал ему о своей болезни и по какой причине приехал в город. Свояк с сочувствием выслушал меня и посоветовал обратиться к местному знаменитому психиатру Илье Давидсону, а если тот не поможет, то к экстрасенсу Ивану Брюханову.

На следующее утро в психдиспансере я нашел доктора Давидсона. Он оказался сухопарым субъектом с козлиной бородкой, сидел за столом и курил сигару. Принял он меня со вниманием, благосклонно выслушал мое горестное повествование, осведомился о моих предках – не было ли среди них психов – постукал молоточком по моим коленям и сказал, что чертей, демонов, ведьм, да и Самого Бога в природе не существует. Это все плоды нашего больного воображения, и, вообще, пора мне бросить эту дурь и поменьше пить, чтобы опять не залезть в петлю. Побольше здравого смысла, занятия спортом, прохладные ванны и все будет – о, кей! А болезнь моя называется – дромомания, то есть страсть к бродяжничеству. И чтобы разрядиться – надо побродяжничать, раз меня влекут неведомые силы, и попринимать таблетки – алимемазин. Я стал активно принимать эти таблетки и бродяжничать в окрестностях города, но ночевать и кормиться приходил к свояку. От этих таблеток у меня, как у Каина, стали трястись руки и дрожать нижняя челюсть. А что касается бродяжничества, то я его прекратил из-за свирепых собак, покусавших меня на окраине города и превративших в лохмотья мои брюки.

Тогда свояк направил меня к Ивану Брюханову.

У него во дворе отличного двухэтажного особняка расположился целый табор приезжих селян со своими скорбями, нуждами и хворями. На стук в дверь вышел служитель, который сообщил, что «пан Брюханов зараз снидае галушки, а потим мало видпочуе, а вы, пане добродии, поки чекайте», т. е. ждите.

Приемная экстрасенса была вся увешана иконами, теплились разноцветные лампадки, на больших церковных подсвечниках горели свечи. Дверь, ведущая в кабинет великого человека, от самого верха до пола была уснащена табличками, гласящими о трудах, званиях и заслугах Ивана Брюханова. Он именовался доктором эзотерических наук, почетным членом Тибетского союза ламаистов, действительным членом ассоциации Вука-Вука магов озера Чад и другими не менее солидными званиями. Наконец, очередь дошла до меня, и служитель впустил меня в святилище экстрасенса. Иван Брюханов оказался толстым краснорожим мужиком с маленькими свиными глазками, окладистой черной бородой и большой залысиной, как говорится, «для большого ума ему Бог лба прибавил». Обряжен он был в черную шелковую рясу с двумя крестами на цепочках: один крест спереди, другой сзади меж лопаток. На тучном чреве по бокам были налеплены звезды каких-то иностранных орденов. Он пристально посмотрел на меня, вперевалочку подошел вплотную и стал делать руками различные пассы.

Я как-то сомлел, упал в кресло и стал выкликать дурным голосом всякие ругательства на Брюханова и даже лягнул его ногой в толстый зад. Я не хотел кричать, но что-то кричало во мне помимо моей воли.

– Убери кресты, шарлатан! Ведь ты со всеми потрохами наш, наш, а пошто кресты нацепил?!