Птицы Великого леса

– Убежал. Но он умрёт, – уверенно сказала Дара. – Он был весь в огне, верно, остались сильные ожоги.

Она прижимала руки к груди, и не сразу Милош разглядел, что её ладони измазаны в крови.

– Этот сукин сын Гармахис живучий, – возразил Милош. – И он набрался свежей силы у князя, да и повсюду в городе духи Нави, он может питаться ими. Надо его найти. Идём.

Милош сделал шаг и чуть не упал. Дара поддержала его, и тогда Милош понял, что на её руках не только его кровь.

– Что это?

Милош схватил её правую руку, притянул к себе, разглядывая рану.

– Я пыталась догнать Гармахиса, он проткнул мне ладонь насквозь, – она попыталась вырвать руку, но Милош не дал этого сделать.

– Рана не сквозная, хорошо, – заключил он, осматривая рану. – Подожди.

Он хотел сплести нити заклятий, но не смог.

– Ты сам еле стоишь на ногах, – покачала головой Дара, кусая губы. Ей должно было быть мучительно больно, но она всё равно не плакала.

Милош упрямо поджал губы, кончиками пальцев пробежал по ране. Девушка зашипела, попыталась вырваться.

– Как у него вышло на тебя напасть? – недоумевал он.

– Я не могла сопротивляться. Он сказал мне стоять, и я действительно застыла. Он бы зарезал меня, если бы не Стрела, он попал в него из лука.

Значит, даже умирая, Гармахис смог использовать чары.

– Он был в маске?

– Что? А, да…

– Кажется, она заставляет подчиниться его приказам. – Милош оглянулся в сторону крыльца.

Распахнулась дверь, и Кирилл попытался прорваться через окружение дружинников.

– Нас обманули! Нас всех обманули! – завизжал он, когда его подхватили под мышки и потащили назад. – Он притворился святым!

Кирилла толкнули в распахнутые двери дворца, ударили в челюсть так сильно, что голова запрокинулась. Дверь захлопнули и тут же заколотили досками.

Дара отвернулась.

– Княгиня тоже говорила что-то про святого.

– Может, Гармахис заставил их в это поверить?

– Думаешь, они сами не желали Ярополку смерти? – Дара вдруг всхлипнула. Милош снова взял её ладонь в свою, она вырвалась. – Хватит!

– Хочешь остаться без руки?

– Это заживёт, – упрямо, точно ребёнок, сказала она.

– Ты должна сегодня сжечь город, рука и пальцы тебе для этого понадобятся.

Даже качаясь, как пьяный, Милош смог остановить кровотечение. Рана быстро зажила, но Дара всё равно тряслась то ли от страха, то ли от боли.

Рукавом стерев кровь, Милош рассмотрел свежий тонкий шрам. Всё же Стжежимир хорошо выучил его. Лесная ведьма была сильнее в сотни раз, но рана на плече после её заговора никуда не делась. Она стала у´же, но всё равно дёргалась от каждого движения.

Здоровой рукой Милош поправил шубу на левом плече.

– Нужно… остановить, – он так и не договорил. Кого стоило остановить в первую очередь? Гармахиса? Скверну?

Наконец разум прояснился, и Милош осознал, что происходило вокруг.

Во дворе собралась вся великокняжеская дружина. Все входы во дворец забили досками. Дружинники следили, чтобы никто не выбрался. Тех, кто пытался вылезти в окно, они безжалостно тыкали пиками. Из дворца раздавался вой.

Сверху из окон выглядывали бояре и их слуги. Они кричали в отчаянии, и все клялись в невиновности, все молили о прощении.

– Князь нас смутил. Чернека казните, его, клятого!

– Выпустите детей, умоляю, спасите детей во имя Создателя!

– Нас обманули! Он притворился святым.

Горыня стоял под окнами, смотрел наверх, но ни одно лицо, ни один голос, ни одна мольба не тронули его сердце.

– Что задумал воевода?

– Он хочет сжечь Чернека и его людей за убийство князя, – равнодушно ответила Дара.

– Со всеми людьми? Живьём?

Ответа Милош не получил. Лицо Дары оставалось непроницаемым, но в глазах горел огонь – мстительный, беспощадный, точно совинский пожар.

Милош долго смотрел на неё, пока не понял, что Дара ничего не сделает, даже не попытается их остановить. Он сорвался с места, кинулся к воеводе и услышал, как один из дружинников спросил:

– Дворню можно вывести?

– Бояре первыми и переоденутся в их одежду, чтобы спасти свои шкуры. Нет. Пусть все остаются, – решил Горыня.

– Что ты задумал?

Воевода оглянулся на Милоша.

– Суд, чародей. Лисецкий князь устроил заговор против Ярополка, думал, что некому будет отомстить, и ополчение за него вступится, но ничего у него не выйдет. Некому будет приказывать. Все вместе сгорят.

– Постой, воевода.

Из окон выглядывали незнакомые лица: детские, старческие, молодые. Ещё утром среди прислуги была Горица. Милош успел узнать баб, которые работали с ней на кухне, успел запомнить мальчишек, что тёрли полы, кололи дрова да носили воду. Они среди заговорщиков оказаться не могли. За что они должны были сгореть? За чужие грехи?

– Послушай, у колдуна, того бидьярца, была маска, с её помощью он может заставить человека сделать что угодно. Это не их вина. Гармахис их заколдовал.

Воевода посмотрел на него с недоверием.

– А доказательства у тебя есть, чародей? Чернек сам признался, что пошёл против Ярополка. Он и вправду говорил, что с ним был какой-то святой, но только как докажешь, что это он их заставил убить Ярополка?

Милош сжал челюсти, чтобы не закричать, вздохнул, прежде чем продолжить: