Пункт третий

– Да, – вспомнила она, – ты ж у нас тут пассажир случайный. Как спать-то собирался? Ладно, пойду принесу.

Она поставила на пол ведерный чайник с кипятком, вышла и вскоре вернулась, нагруженная матрасом, одеялом, бельем и кружкой.

– На подушку уж рук не хватило, извиняй, – сказала она, бросила матрас на шконку, налила кипятку, внимательно поглядела на Игоря Львовича и предупредила: – Отбой, осужденный.

– Строгость-то какая, в следственном у нас этим не увлекались, а я еще не осужденный; погоди до завтра, я пока покурю.

– Да кури, один хрен, – неожиданно согласилась цыричка, – и я с тобой.

Рылевский предложил ей папиросу, и она присела на шконку подле него.

– Слушай, а что это меня к вам без приговора устроили? – ласково спросил он, поднося ей спичку.

– Со следственного побег был сегодня, – видал, провели только что, – подхихикнула цыричка, – одному вроде ногу сломали. Вечером там шмон был, оружие взяли, гранату даже нашли; все самопальное, ищут теперь, кто делал.

– А сдернуть-то удалось кому-нибудь, или всем ноги повыдернули? – поинтересовался Игорь Львович, рассматривая ржавые пятна на матрасе.

– Одному – удалось, да он, видно, один и собирался – вышку ему сегодня дали, а эти, битые, – его подельники, в одной машине с суда везли. Они уж, ясный перец, за руки его не держали.

– Из машины тоже дуриком не сбежишь, – задумчиво сказал Игорь Львович.

Конечно, эта информация чего-нибудь да стоит – не для собственного же удовольствия она здесь сидит, нарушая все, что возможно.

Игорь Львович поднялся и полез в сидор, чтобы вскрыть заначки. Ничуть не смутившись тем, что собеседник повернулся к ней задом в самом прямом смысле, цыричка продолжала рассказывать:

– Он, говорят, пушку с собой в машину протащил и еще что-то. В следственном сейчас шухер, корпусных там поснимают; ножи-то ладно, а гранатой ведь этой, если что, полкорпуса разнесло бы к е…е матери. Тебя поэтому к нам и отправили, политик все же.

– А сбежал-то он как, если гранату, говоришь, оставил? – осторожно направил ее повествование Игорь Львович. Он выудил уже пару пятерок и вернулся к ней на шконку.

– Говорю ж тебе – из суда везли; этот, кто бежал, впереди был, в стакане, подельники – в общей. По дороге где-то в пробке застряли. Как встали, он замок из пушки отстрелил, вышел в общую; там ребята свои; второй замок вскрыл, ментов в общую затолкал да запер…

– Постой, как это он один двух ментов уделал? – перебил Игорь Львович.

– А так и уделал – пушкой по голове, так они и сидели, четверо зэков и два мента в отключке – во компания была, а?

Она откинулась на шконку и рассмеялась.

– Представляешь, что было, когда открыли? Зэки по лавкам, как положено, а под ногами у них менты валяются, и пушки табельные – тю-тю. Ну, третий замок наружу отстрелил…

– А в кабине менты спали, что ль? – удивился Рылевский. – Неужто пальбы не слышали?

– А менты в кабине м…ки были, они вылезли да смотреть пошли, надолго ли движение перекрыто, а то им по инструкции останавливаться надолго нельзя, – он с этого, наверно, и завелся, услыхал, значит, что из кабины уходят…

Цыричка повалилась навзничь и долго хохотала, раскачивая шконку.

– Ну а дальше – понятно, те вернулись, дверь болтается, внутрь полезли – едрена мать… квартал оцепили, а что толку – местный он, питерский. Ушел сразу, думали, может, с воли кто помогал, аварию устроил.

– Ну?

– Ну и хрен. У инвалидки какой-то колесо слетело. Ушел, в общем, как и не было.

– Ну, дай Бог, – сказал Игорь Львович, – спасибо, развлекла. Еще чего интересного вспомнишь – заходи. Благодарю.

И он сунул ей в руку две нерасправленные, трубочками, бумажки.

– Ну, ты, я смотрю, парень не жадный, – сказала она удивленно. – Ладно, тогда по полной, что ли? Только по-быстрому, тут иначе – никак.

Она задрала юбку и уселась к нему на колени.

– Ну, чего ждем, – зашептала она, – или передумал, подследственный? Ишь какой – в осужденке ему не нравится. Да у вас на весь следственный одна Валька-доска была, и та теперь в отпуске, сука. Ты чего, спишь, а? Или привык, чтобы тебе баба штаны расстегивала?..

Пока Игорь Львович соображал, как надлежит вести себя в таких случаях пострадавшему за свободу совести гражданину, процесс зашел уже необратимо далеко.

– Ну ты даешь, – сказала женщина, слезая, – меня, вообще-то, Любой зовут, я тут сутки через трое работаю, хочешь, опять зайду. А ты молодец, – похвалила она Игоря Львовича, довольная, видимо, и заработком, и тем, что их не застукали. – Вот, сдачу возьми.

И она протянула ему пачку дрянного чаю с синими горами на картинке, стоившего, однако, в Крестах никак не меньше трешки[31].

– Ну, пока, зайду, значит, как дежурить буду.

Вода в кружке совсем уж остыла, и заварить чаю не удалось. Конечно, цыричка принесла бы ему свежего кипятку, но звать ее снова Игорь Львович был не в состоянии.