Пункт третий

– Да, – согласился Губа и неожиданно рассмеялся. – А все-таки потеха, Валентин Николаевич, правда? И с кабаном здорово, и с пистолетом, а Фейгель-то как заорал, а?

– Да, весело, – невольно улыбаясь, сказал Валентин Николаевич.

Глава 5

19 марта 1981 года

Утро

1

– И веселого тоже много было, – мечтательно проговорил Анатолий Иванович. – Расскажу – не поверят. То есть, что с вами сидел – поверят, конечно, а вот про РОРа с цистерной – вряд ли.

– Как-то там наш Виктор Иванович поживает, – сказал Рылевский, принимая кружку из рук чечена.

– Паживает, – нахмурился чеченский брат. – Паживает, наверно. Ты мне только слово напиши – перестанет.

– Что – перестанет? – переспросил Пехов.

– Паживать, – мрачно отвечал Магомет, доливая в кружки.

Отвальная подходила к концу: с полуночи они сидели втроем, закусывая принесенный чеченом спирт остатками последней посылки, и застолье казалось Игорю Львовичу нескончаемым, унылым и мучительным. Тусклое ночное освещение, стоны и храп спящих, все те же, осточертевшие, бредущие по кругу разговоры. Рассеянно слушая пеховские саги о прелестях воли вообще и воровской воли в частности, он пытался сообразить, что же потребуют от него утром в обмен на эту волю.

Надо было до последнего момента держать понт, и он боялся, что силы его кончатся раньше, чем этот момент наступит.

– К часу дня дакументы у нас готовят, – перебил Пехова Магомет. – К двухчасовому успэем.

– А арестовали вас во сколько? – спросил блатной.

– Арестовали? Часов в одиннадцать, кажется, – отвечал Рылевский.

…Допрос, может, будет двухчасовой вместо поезда. А поезд – потом, когда в Пермь на следствие повезут.

– А давай тогда заяву напишем, чтоб в одиннадцать отпустили, – смеясь, предложил Анатолий Иванович. – Что ж этим волкам два часа воли своей отдавать, а?

– Ладно тебе, – сказал чечен. – Раньше часу все равно не выпустят, это точно.

…Два часа. Да три года запросто могут впарить, теперь второй срок только так лепят. Понаписано на него тут столько, что и на третий хватит. Хоть бы и РОРа этого взять, обиженного, он уж от души постарается, только попроси.

– Невеселый ты что-то, брат, – заметил чечен. – Твой праздник, а ты скучаешь.

– Да это он баб своих бздит, – заступился за друга Анатолий Иванович. – Представляете, Игорь Львович, выходите вы, а за вахтой обе они стоят, красавицы ваши. Что делать будете?

…Да хоть бы и десять стояло, лишь бы за вахту эту гребёную выйти.

Игорь Львович сосредоточился и вполне искренне сказал, пожимая руку чечену:

– Благодарю, Магомет. И за проводы, и за все, сам понимаешь. А в пермской тюрьме у тебя свои есть?

– Есть, – удивился чечен, – а тэбе зачем?

– Ну, ксиву вынести или еще что. Вдруг понадобится.

– Каму это – понадобится? – насторожился чечен.

– Да мне, – раздраженно ответил Рылевский. – Может, мне завтра добавят, тогда в Пермь на следствие повезут, вот я и спрашиваю – как тебе оттуда сообщить.

Анатолий Иванович привалился к перегородке и стал похрапывать.

Магомет кивнул Игорю Львовичу и спросил потихоньку:

– А пачему думаешь – добавят?

– А почему – не добавят? – отвечал Рылевский. – Вот ты, например, был бы на их месте, отпустил бы меня, а?

– Атпустил, – поразмыслив, решил чечен. – Полгода дал бы на воле побегать, самое большее – год. Пасматрел бы, что дэлать будешь.

– Я бы тоже дал, – сказал Рылевский. – А эти могут и не дать, понимаешь?

– Понял, – огорченно сказал чечен. – Ты тагда в тюрьме не ищи никого, тэбя самого найдут. Пароль старый.

Он наклонился к уху брата и четко продекламировал: «Сахрани маю рэчь…»

– Все правильно, – улыбаясь, одобрил Рылевский. – И я тебе на словах передам, так проще.

Он припал в свою очередь к братскому уху и прошептал: «Делай, что хотел».

– Дэлай, что хател, – тихо повторил Магомет. – А что я хател?

– РОРа прирезать, – спокойно напомнил Рылевский.

Чечен вскочил со шконки и завопил восторженным шепотом:

– Правильна, значит, я тагда гаварил! Па закону нашему гаварил – рэзать нада!

Анатолий Иванович поднял голову и спросил сонно:

– Что, разобрался с бабами?

– Правильна я гаварил!.. – не унимался чеченский брат.

– А что он говорил? – полюбопытствовал Анатолий Иванович, жалея, что проспал самое интересное.

– Говорил, что по закону гор их обеих мне э… любить придется, – соврал Игорь Львович, чтоб увести разговор от опасной темы.

– Брось ты, – возразил Пехов, – вот у меня как-то сразу три бабы было – одной носил, другая продавала, а с третьей просто так, по душе, жил, и ничего. Что ж мне, по-вашему, в Аллаха верить?

В доказательство своей правоты Анатолий Иванович рванул ворот казенной рубахи так, что верхние пуговицы отлетели; между смуглых выпирающих ключиц на груди у него висел жестяной самодельный крест, формой напоминавший знак трефовой масти.

– Не в обиду, Магомет, но крест воровской всегда носил и носить буду, – с достоинством произнес он и стал торопливо излагать свое кредо, что кресту, и в особенности воровскому, никакое количество баб не помеха и Аллаху тут делать нечего.

Игорь Львович, улыбаясь, переглянулся с чеченом и сказал: