Пурпурный. Как один человек изобрел цвет, изменивший мир

Не все посетители были впечатлены. Французский историк Ипполит Тэн посетил Лондон ради выставки и увидел, что и экспозиции, и посетители, смотрящие на них, были чересчур яркими и грубыми. «Платья дам или юных девушек из среднего класса были такими вычурными, что это оскорбительно… платья из фиолетового шелка с ослепляющими отблесками или накрахмаленный тюль нижних юбок, топорщащийся от вышивки…» Гуляя в воскресенье в Гайд-Парке, он увидел в одном месте больше ярких цветов, чем где-либо еще. «Пестрота, – заметил он, – ужасна».

Успех Перкина с мовом привел на Всемирную выставку двадцать восемь других красильных фирм: восемь из Великобритании, двенадцать из Франции, семь из Германии и Австрии и одну из Швейцарии. Некоторые из них под новыми названиями демонстрировали краски, которые были точно такого же оттенка, как и у их конкурентов, а их яркость и заверения в стойкости нельзя было представить даже пять лет назад.

История новых цветов началась в 1859 году с бывшего французского школьного учителя. Эммануэль Верген некоторое время работал директором фабрики, производящей желтый из пикриновой кислоты, и знал, что новый цвет – товар широкого потребления. В январе 1858 года он присоединился к другой фирме, «Братья Ренар и Франк», чьи работники недавно посетили компанию «Перкин и Сыновья» в надежде завладеть тайнами производства анилина. Несмотря на предыдущий опыт, Верген, видимо, подписал сильно ограничивающий его возможности контракт с новыми работодателями, гарантируя им права на новый цвет, который он может изобрести, в обмен на одну пятую долю прибыли. Через несколько недель после присоединения к ним исследования анилина привели к открытию насыщенного красного цвета, скорее всего, похожего по оттенку на полученный Гофманом. Он назвал цвет «фуксин» за схожесть с цветками фуксии, и к концу года эта краска была востребована от Шербура до Марселя.

Набросок Гринфорд Грин, пр. 1858 (Science Museum/Science & Society Picture Library)

Фуксин производился в намного большем количестве, чем мов, его использовали для военных форм, а потом он стал последним писком моды. В Британии цвет стал известен как сольферино, или маджента, в честь названий городов, принимавших участие в Австро-итало-французской войне против Австрии и победе Гарибальди в Северной Италии, потому что краска сочеталась с цветом туник солдат. Спрос на краситель был таким огромным, что его производили не только в Лионе, но вскоре с небольшими изменениями в молекулярной формуле, которая могла бы поставить в тупик любой патентное бюро, начали делать и в Мюльхаузене, Базеле, Лондоне, Ковентри и Глазго. В Британии краситель был впервые использован в большом масштабе в Брадфорде «Рипли и Сыновьями», которые с гордостью написали, что им первым предложили краску «Братья Ренар» в феврале 1860 года по 5 фунтов за галлон, но лишь месяц спустя они договорились на цену 3 фунта за галлон. Со временем «Братья Ренар» основали собственную производственную базу в Брентфорде, Миддлэссекс.

В восточном Лондоне маджента приносила огромный доход фирме «Симпсон, Маул и Николсон», компании, которая недавно перешла от небольших поставок химикатов, таких как анилин и материалы для фотографии, на более масштабное красильное производство. Эдвард Николсон, еще один из бывших учеников Гофмана, вступил в неформальное партнерство со старым учителем, обеспечивая его кристаллами мадженты. Профессор начал анализировать молекулярные соединения новой краски. Он снова изменил ее название, в этот раз на «розанилин», и его работа помогла открыть структуру почти всех новых анилиновых красок.

Благодаря такому прикладному подходу можно было создать любое количество новых цветов. Через несколько месяцев промышленные химики смогли создать целый альбом образцов: крошечные структурные изменения превращали мадженту в анилиновый желтый, потом в лионский синий, парижский синий, синий Николсона. Немного позже появится альдегид зеленый. Сам Гофман создал два новых оттенка фиолетового.