Пурпурный. Как один человек изобрел цвет, изменивший мир

Праздник проходил в Королевском институте в июле 1906 года в той самой комнате, где Фарадей читал лекции юному сэру Уильяму. Официальная программа гласила, что «всю дальнейшую информацию можно получить у стюардов (людей со значками цвета мов)». Ужин устроили в отеле «Метрополь» на Нортумберленд-авеню. На следующий день Перкин угощал друзей на вечеринке в саду своего дома, и особый поезд должен был провезти гостей из Паддингтона через Гринфорд, чтобы они могли посмотреть на его старый завод в Гринфорд-грин, который уже опустел и разваливался.

Во время этих мероприятий все были одеты в пурпурный. Как и в «Дельмонико» в Нью-Йорке несколько недель спустя, его коллеги попробовали обобщить сделанный им вклад в науку и промышленность. Складывалось впечатление, что Перкин коснулся жизни каждого человека и всех сфер производства. Рафаэль Мелдола был одним из тех, кто совершил поездку на поезде, чтобы посмотреть на фабрику, и, судя по всему, увиденное его разочаровало. «Этот завод теперь покажется совершенно незначительным по сравнению с большими немецкими предприятиями, и производство красок в те семнадцать лет, пока Перкин ими занимался, не было таким уж масштабным по современным стандартам. Тем не менее можно честно сказать, что ни одна фабрика, построенная в этой стране, не послужила началом такого глобального прогресса».

Сотни химиков пришли на празднование, некоторые со все еще испачканными краской руками. Без этих людей было бы намного меньше оттенков красного, пурпурного, желтого, зеленого и синего. Если они еще не умерли и не умирали, то произносили речь перед оригинальным образцом бензола Фарадея. И большинство из них получили удовольствие, подержав в руке маленькую склянку с темной массой первоначального мова Перкина. Они приехали из Голландии, Франции и Австрии – Либерман, Ульрих, Бакеланд, Каро, Мюллер, Дуйсберг и 200 других ученых. У всех были особенные истории, и они обещали не задерживать аудиторию надолго без причины.

Карл Дуйсберг, директор Bayer в Эльберфельде, судя по всему, провел утро как во сне. Он вспоминал, как образец бензола Фарадея «увеличился до огромного сосуда, наполненного миллионами миллионов галлонов этого вещества. Я видел все гигантские фабрики, на которых бензол применялся для множество потрясающих целей… Там передо мной предстали тысячи и тысячи красок из каменноугольной смолы, начиная с мова и мадженты, переходя к искусственному ализарину через серию розанилинов и азокрасителей к королю искусственных пигментов, синтетическому индиго. Кроме этого, мне вспоминается также и фармакологическая индустрия с многочисленными лекарственными средствами…» Прежде чем прийти в себя, Дуйсберг упомянул карболовую кислоту, жаропонижающие и вяжущие средства, лекарства против невралгии и снотворные. Он вспомнил искусственный ванилин и фиолетовый, фотохимикаты, «и среди всего этого видения выделялся человек, сильный умственно и физически, который положил начало всему этому».

Перкин и правда был полон сил тем утром в четверг, когда не меньше девяти раз поднимался, чтобы поблагодарить химиков, которые восхваляли его. Он вернулся домой ночью, нагруженный медалями и с грамотами в рамках. Парижское химическое общество (La société Chimique) наградило его Медалью Лавуазье, а немецкое (Deutsche Chemische Gesellschaft) вручило Медаль Гофмана. Также Перкин получил медаль от Промышленного общества Мюлуза (La société Industrielle de Mulhouse), а Мюнхенский технический университет присвоил ему почетную научную степень доктора. Женщина по имени Нора Гастингс прочитала стихотворение:

Корона славы! Награда за хорошо выполненную работу, и знание о благодарности людей, Обещание цели в жизни, полной побед, Славной благодаря принесенной пользе.

Сэр Томас Уордл, представляющий Общество красильщиков и колористов, приехал из Брадфорда, чтобы сказать, что помнит одну из первых горстей мова, поскольку использовал его в красильне в коммерческих целях сразу после появления этого пигмента. Он пересказал историю, которой Август Гофман поделился с ним незадолго до смерти. Уордл вспомнил, что профессор снова преподавал в Берлине, но взял нескольких учеников с собой в Америку. Во время экспедиции на северо-запад страны они столкнулись с группой североамериканских индейцев, и все они с ног до головы были покрыты краской, похожей на мов Перкина[54].