Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Бысть некоему старцу лежати в недуз лют долго время. И бывшу ему во изсгуплении ума, и видех видения страшна зело. Пришедша демони темнии и сташа около келии его, множество зело. Един же идол стояше, яко древо высокое, и подпершися великою палицею. А ин демон кричит, яко свиния. А ини демони рыщут около келии и показующе друг другу своя оружия: ово — удицу, а ин держаше клещи. Ин же глаголюще ему: «Разожги сия клещи». Ин же глаголюще: «Вытени сему калугеру язык». А ини держаще пилы великия и малыя и хотяше его всего // претерти. Ин же держаще пилы и глаголюще: «Проткну ему утробу его». И ин держаще рожны великия, на обе страны обострены. Ин же держаще бритвы многия и рече: «Подсеку ему руце и нозе». Ин же демон глаголющи: «Распнем его на древе». А ин держаще в руках своих полну чашу сца и дегтю. А ин же посмыкает держащаго чашу: «Дай сему калугеру пить, и он бо узрит, каков в чашах сих укус». А ин держаще меч, яр зело, и глаголет: «Изсечем его и дадим псам». А ин демон рече: «Облачем келлию его хврасгием и зазжем, а сами пойдем в путь свой». А ин демон глаголет: «Вознесем его наверх келии и пустим его долу». А ин демон рече: «Повесим его на вратех и простреляем». А ин демон // глаголет: «Свяжем ему руце и нозе и посадим его в воду». А ин глаголет: «Привяжем его ко одру и размычем по полю». А ин глаголет: «Обрежем ему вси уды, и притащим в народ, и посмеемся ему, яко над прочим уродом». А ини седяще около келии, у инаго — 6pyc,jy инаго — осла, седя, остряет, всяк свою снасть готовит и в сяк грозит. А ини демони, бегающие около келии, толко брячат. А ин демон вскочи с бритвою, хотя вборзе сещи. Той же старец устрашися, возстанев горко. Ин демон глаголя: «Престани, старче, от вопля. Мясом заградим уста твоя». И ин же демон, держаще доску железну велику, глаголя: «Брошу доску сию на него». А инаго мечтания их невозможно сказати.

Такожде // иде некая сила Божия, яко подрожати и келии, яко грозная буря, их, демон, развеяло яко прах от земли по всему воздуху. И тако вси во изчезновении бысть, невидимою силою Божиею, вся погибоша мечтания их помраченная.

От Старчества. Того же Павлова монастыря некоему старцу явися, яко обретеся на единем месте и видех тамо некую улицу, велми пространну. По ней же гонят яко скот множество человек, мужескаго полу и женскаго, стара и мала. Вси, бежаще, горко плачют, рекуще: «Горе нам, горе! Почто мы родилися? Увы нам, увы! Почто мы, родившеся, малы не умрохом?» Той же старец поверх их, яко воздухом держим суще*, яко боле дву локот от земля. И се озреся на одесную // страну и виде грехи своя, сотворенная от юности даже до старости. Вся явлена бысть, и никим держимо, или яко дуги, или яко доски, воображен всяк грех, поразну написан — яко сотворен, тако и начертан, не красками, но дегтем, а не книжными словесы, но яко на иконах, мрачно, и зрачно зело, и разумно. Како на него возришь, тако и узнаешь, в кое лето, и в коем месяце, и в кой день, или нощь, или час. Еще бо ему лет пяти сущу, мати же его спаше, он же срамом своим сквозе ея подола осязал — тако и написано: мати же его лежаше, а он на ней лежаше, приниче, срам в своих руках держаше. И потом на ины грех возре: мати же его пред ним стояше, он же пред нею с вербовым прутом, хотяше ея бита, // и бывшу ему 12 лет — то тако и написано, яко на иконе. И так возрил на ины грех: бывшу ему у некоего мужа на трапезе, прииде некая жена блудница и сяде возле его, он же десною рукою положи на бедру ея, ласкался с нею. То тако написано: он же седяше, а она подле его, а рука его на бедру у нея. Бывшу ему во иноках, аще кой день во пиянстве и неистово деял, кощунал, или плясал, или смеялся — то тако и написано: стояше дерзско лицем, весело руками, разсужая, глумляся. Случися ему некоего старца крадуща келейна вся — то тако и написано: вся его стяжания во громаду мечема, а на выю свою озираяся, яко уже бы кто не увидел. Кто аще на кого гнев держал и много время не простился ходяще. И тако внесоша его в круг // велик. И той круг мрачен, мглян, и темен, и велми студен, яко несть такия мраки и студени. Он же мняше, яко ноги по голени ему измерзнут. А такова горесть в том кругу, яко и сказати немож-но. А помыслы валяющеся, яко смытая или яко онучи. А инаго видения, еже он видета, невозможно и сказати.

Братае! Сего ради прибегнем к покаянию, загладим милостынею и всяким добродеянием. Сего ради пишет и Давид Бого-отец: «Сего ради обличю тя и представлю пред лицем твоим вся грехи твоя». Разумеем, братае, не отчаемся спасения, огреем от себя злопомнения, всякия неправды.

ПРИМЕЧАНИЕ

¹ «Повесть о видёнии Антония Галичанина» публикуется в ее поздней, наиболее интересной для данного сборника редакции по списку: БАН-СП6., собр. Колобова. Nq 168. Л. 1 — 4. Отдельные исправления (выделены курсивом) внесены по списку: ИРЛИ, Отдельные поступления. 24, Nq 160.

JUUUL

Н. Л. Пушкарева

«КАКО СЯ РАЗГОРЕ СЕРДЦЕ МОЕ И ТЕЛО МОЕ ДО ТЕБЕ...» Любовь в частной жизни человека средневековой Руси по ненормативным источникам