Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Свадебные образы сосредоточены в эпизоде разгрома терема, однако далее следует отъезд Хотена в чистое поле, и действие разворачивается в соответствии с сюжетом «герой и братья его возлюбленной». Впрочем, соединение это непроизвольно. Есть логика в сочетании двух сюжетных линий, посвященных соединению молодых людей. При сравнении истории Хотена Блудо-вича с балладами и южнославянскими песнями можно заметить, что столкновению героя с братьями его возлюбленной предшествует указание на близость этой любовной пары, описывается встреча молодого человека и девушки. Подобная же сцена есть и в былине об Алеше Поповиче и братьях Бродовичах (Смирнов, Смолицкий 1974: 208 — 223). Здесь столкновению Алеши и братьев предшествует эпизод, в котором на призыв Алеши сестра его соперников выбегает из терема «в одной-то рубащецки, без пояса, в одных-то цулоцках без башмациков» (Смирнов, Смолицкий 1974: 218 — 220), чем обнаруживает свои любовные отношения с богатырем. Помимо того, что прямое указание на это содержится в тексте былины, уже само описание девушки без пояса и башмаков является традиционным символом «греха» в песнях, сопровождающих весенние игры молодежи (Берн-пггам 1991: 240).

Свадебные метафоры в составе былины о Хотене Блудовиче обнаруживают подобное же значение, идеально соответствующее непристойному имени этого героя. На это указал еще А. М. Лобода, заметивший, что смятый виноград означает потерю девичества (Лобода 1910: 194). В свадебных песнях девушку называют «винной ягодой», смятой ветром и морозом (Колпако-ва 1973: 15); в некоторых песнях добрачная потеря невинности обозначается такими метафорическими выражениями, как сад, вытоптанный конем или всадником (Бернпггам 1991: 250), что буквально сходно с отдельными вариантами былины.

Так же как любовные игры молодежи, эротические метафоры поразительно похожи в разных традициях: девушка, не сберегшая свой «виноградник», упоминается еще в библейской Песни Песней. Столь же широкое распространение имеют образы «любовной битвы», известные от «Декамерона» Боккаччо до наиболее знаменитого китайского эротического романа «Цветы сливы в золотой вазе». В силу понятных образных ассоциаций упоминание взломанных ворот, так же как вытоптанный сад-виноград, означает потерю невинности, то же значение имеет разрушение терема, крыльца и т. п. Описание поведения Хотена в доме Чайны можно сравнить, например, с метафорой потери невинности в рассказе о везире Нур-ад-Дине из «Тысячи и одной ночи»: «...он забил заряд, и пушка выстрелила и разрушила башню» (Салье 1958: 212). Пушка — символ, естественно, позднейший, заменивший в текстах подобного рода колющее оружие — копье, меч или стрелу. Например, в казахском эпосе: «Слава удалому стрельцу, / Что не долго целясь в цель / Безошибочно попал» (Липкин 1958: 572). В романе «Цветы сливы в золотой вазе»: «Потом он опустился на корточки, прицелился, метнул копье и попал в цель» (Манухин 1986: 348). Или: «Миг, и копье пробило щит. Еще удар, и меч восстал...» (Манухин 1986, 2: 23) и т. п.

В некоторых случаях подобные метафорические изыски могли означать нечто большее, нежели условный язык эротических описаний. Та же символика прослеживается и в ритуальных действиях. Например, сексуальные оргии, происходившие в день праздника плодородия у некоторых народов Вьетнама, начинались пробиванием деки барабана, что, как фольклорно-литературные метафоры разрушения, означало дефлорацию (Страта-нович 1978: 65). Если в приведенном выше отрывке из «Тысячи и одной ночи» выстрел символизировал потерю невинности, то в ходе брачной церемонии у обитающих на юге Ирака озерных арабов жених выстрелом из ружья давал знак об этом событии (Тэсиджер 1982: 170 — 171). Особо можно выделить малайский свадебный обычай, напоминающий финальный эпизод былины о Хотене. В былине Хотен, подъехавший к дому Чайны, втыкает копье в землю; в малайской церемонии то же делал жених, подойдя к невесте (Брагинский 1989: 209). Возможно, нечто подобное имело место и в древних славянских обычаях, воспоминанием о которых остаются свадебные песни, изображающие жениха как вооруженного копьем всадника. Тем не менее непосредственным источником этого эпизода в былине должна была явиться не церемония, но эротическая песня о Хотене. Это наблюдение подтверждается и характером известных эротических метафор.

В былине Хотен обращается с требованием:

Ты обсыпь мое востро копье,

Ты обсыпь возьми да златом, серебром

(Григорьев 1910: 412).