Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Мы находим в пословице упоминание о с&мой распространенной форме полового акта: «Глазка вместе, а жъопка нароз-но» (210), об отличии мужчины и женщины по половому признаку: «У мужа толсто, у жены широко» (719), о простоте и обычности совокупления: «Детина глуп, а пехает все вглубь» (1177), причем выражает это в обычных для крестьянского быта образах: «Пехай рогатину в бабью телятину» (555). Особо следует отметить, что пословица отнюдь не осуждает оральный секс, а подчеркивает: «Язык мягче подпупной жилы» (856). Мало того, пословица говорит и о формах эрогенного возбуждения: «Языком хоть полижи, а рукам воли не давай!» (843). Нельзя не упомянуть и о том, что и анальный секс хорошо известен пословице, говорящей: «Все одно: хотя в гузно, хоть на ево гузном» (891) и даже описывающей позы анального секса: «Приди по утри, да жепу вытри, приди опять, да жепу отпять, приди к окну, опять воткну!» (587) или: «Учил вежеству: подтираю гузно плешью!» (1128). Наконец, встречается в пословице и констатация онанизма, бывшего, вероятно, обычным бытовым явлением: «Сиди на месте, а елду пестуй!» (895) или: «Пёши ходят, в руках плеши носят» (590).

Эротических пословиц в общем пословичном наследии русского народа было записано очень немного — особенно тех, в которых эрос предстает в обнаженном виде. Гораздо чаще встречаются иносказательно выраженные ситуации, когда в обычных житейских реалиях крестьянского быта описываются события эротического характера. Показательна в этом плане крестьянская пословица о муже, и не подозревающем о неверности жены: «Корову ты держишь, а люди молоко болтают!» (896). Так же часто встречается замена неудобопроизносимых слов на другие в надежде, что слушатели сами хорошо поймут, о чем идет речь: «Не сказывай жене, у кого нос велик!» (ср. эту же пословицу в ее первозданном варианте — см. наст, изд., с. 159).

Источниковедческая ценность первых записей эротических пословиц заключается прежде всего в том, что они неоспоримо свидетельствуют о развитых и разнообразных формах сексуальной близости в жизни русского народа Древней Руси. Раньше исследователи этой проблемы опирались главным образом на источники нормативного или запретительного характера — а такого рода источники, как известно, не всегда бывают достаточно репрезентативными¹⁷. Другое дело — источники, вышедшие из народной среды и устами самого народа утверждающие сам факт обычности и распространенности различных сексуальных отношений в народной среде.

Православная Церковь долго (и безуспешно!) проповедовала умерщвление плоти, рассматривая целомудрие как «умаление похоти» и как путь к душевному спасению. Церковь строго требовала от мирян, «не пребывати, яко скоти, без взъдержания», но оказалась вынуждена в конце концов признать, что «едино есть неизбывно в человецех — хотение женское». Исходя из христианских требований и представлений о нравственности, Православная Церковь вынуждена была пойти и на освящение брака, но неизменно требовала при этом соблюдения верности супругов («честен бо брак и ложе нескверно») и рассматривала брак и супружескую близость лишь как неизбежное и незаменимое средство продолжения человеческого рода, хотя, с церковной точки зрения, супругам было необходимо жить, «плотного-дия не творяху», «сласти телу не прилеплятися»¹⁸. Народные же пословицы, наоборот, утверждали естественность близости мужчины и женщины, ее обычность и многообразие.

Конечно, пословицы — не единственный жанр русского фольклора, содержащий произведения эротического характера. Мы найдем описания эротических сцен в былинах и сказках¹⁹, в песнях и загадках²⁰, не говоря уже об обрядовом фольклоре²¹. Надо ли говорить о том, что современная эротическая частушка давно уже приобрела права гражданства и пробила эросу дорогу в печать²². Еще более многогранно проявляет себя эротика в таком неумирающем жанре фольклора, как анекдот.

В настоящей статье пословицы расматриваются потому, что эти записи — первая по времени фиксация фольклорных произведений подобного рода. Они бесспорно свидетельствуют о глубоких исторических корнях русского эроса. Проникновение эротических образов и сексуальных ситуаций в пословицу свидетельствует о включении всех этих явлений в менталитет русского народа. Пословица же является важнейшим фольклорным жанром, дающим материал для характеристики менталитета: в силу своей обобщенности и отвлеченности она выражает наиболее глубинные слои народного сознания. Пословица — это своеобразный концентрат этических и эстетических представлений народа. Поэтому и эротику русской народной пословицы следует рассматривать в общем ряду нравственно-этических представлений русского народа.