Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 1

О религиозном почитании птиц сибирскими турко-финна-ми⁴⁰⁶, когда каждый род поклонялся своему тотему, мы имеем авторитетное свидетельство из первых лет XVTQ в. в «Кратком описании о народе остяцком» миссионера Григория Новицкого, написанном в 1715 г. и изданном в 1884 г. Л. Н. Майковым. Новицкий наблюдал остяцкий культ со вниманием как заинтересованный очевидец. «Иныи, — говорит он, — покланяхуся кумиру по подобию зверину, наипаче медведя, иныи же — в подобие птиц: лебедя, гуся, и всяк по своеллу пристрастию, до чего вящше пристрастенъ есть, боготворит, и толико безстудного многобожия — елико умом познаваху тварей, толико подобная изображаху боги». Тот же наблюдатель видел идола, по-видимому, уже не родового, но племенного значения: Гусь. Он стоял на берегу Оби в Белоярских юртах и считался богом водяных птиц. Имел подобие медного гуся. Для него было устроено гнездо из различных тряпок, сукна, холста, кожи⁴⁰⁷.

По словам Ф. А. Теплоухова⁴⁰⁸, птицевидные идолы в Пермском крае — довольно частая находка. У местных крестьян они известны под именем «голубков», хотя по своим признакам скорее напоминают орла или сокола. Район их распространения В. М. Флоринский определяет в громадных размерах (от Енисея до Волги), обнимающих Западную Сибирь, древнюю

Великую Пермь и древнюю Камскую Болгарию⁴⁰⁹. Коллекциями птицевидных идолов богат Томский музей. Флоринский дает им подробное описание с множеством рисунков, представляющих фигуры крылатых птицелюдей в стилизации именно геральдического типа. Сам он, со своею тенденцией приписывать славянское пранаселение едва ли не всей Азии и Европе, считает эти идолы славянскими изделиями и предметами славянского культа. (Мое детское воспоминание: в шестидесятых и семидесятых годах минувшего столетия на базарах и ярмарках Калужской губернии (в Лихвине, Мосальске, Мещовске) продавались для нас, ребят, глиняные свистульки, имевшие вид птицелюдей, с очень безобразными головами, толстыми лапами и опущенными по бокам крыльями. Игрушка эта, когда ей дули в трубчатый хвост, издавала очень пронзительный свист. В торговле и у детей она так и называлась глиняным соловьем или просто соловьем, без определения.)

Птицевидные идолы и амулеты, находимые в городищах, несомненно, принадлежали культу населения городищ. Спор о том, что именно представляют собою бесчисленные русские городища, тянется в науке очень давно. Раскопки их обогатили науку неоцененными открытиями, позволяющими ученым XX в. углублять более или менее доказательные исторические гипотезы далеко за летописные времена, но вопрос о них самих остается лишь приоткрытым. Колумб этой области, Дориан Ходаковс-кий, приписывал городищам богослужебное значение. Позднейшие исследователи опровергали его с довольно дружною решительностью, может быть, чрезмерною. Обозрение этой почти столетней пестрой полемики могло бы дать материал для весьма увесистой книги. Я здесь отмечу только «среднее» мнение И. Е. Забелина. Он полагал, что городища вмещали в себя не только капища (З.-Д. Ходаковский), не только укрепленные временные лагеря (Ф. И. Леонтович), ни тем более только жилые крепости общественных союзов (Д. Я. Самоквасов), но и капища, и стоянки, и жилье. «В XVII столетии, — говорит Забелин, — в Устюжской стороне подобные городки существовали еще живьем, рубленые в клетки или ставленые острогом стоячим, вроде тына. Эти городки устраивались только для осадного времени в каждой волости. Постоянными их жителями бывали только церковники, потому что в каждом городке находилась церковь, так что и самый городок существовал как бы для охраны этой волостной приходской церкви. Это обстоятельство заставляет предполагать, что и в языческое время в городках не последнее место отдавалось языческому капищу, почему мнение Ходаковского о богослужебном значении городков имеет основание и ни в каком случае не может быть совсем отвергнуто»⁴¹⁰.