Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 1

Таким образом, пожалуй, даже нет особенной невероятности в подробности о семи или девяти дубах Соловья-Разбойни-ка. В. Ф. Миллер, с известной своей тенденцией видеть место действия былины в пределах Орловской губернии, нашел в ней на берегу речки с былинным названием Смородинной древнее село Девятидубье. Местные старожилы указывают то место, где будто бы было расположено гнездо Соловья-Разбой-ника, и огромных размеров пень, который, по преданию, сохранился от девяти дубов. Существует там же урочище Соловьев Перевоз⁴³⁹. И вот когда какой-нибудь Соловей-Разбойник запирался крепко-накрепко в этаком гнезде-девятидубье, то, конечно, чтобы вытащить его оттуда, нужен был богатырь, как Илья Муромец или, по крайней мере, Юрий Долгорукий, чью кипучую деятельность по цивилизации и колонизации Приок-ского края отразил в себе, может быть, — по догадке А. П. Щапова, — известный духовный стих о Егории Храбром⁴⁴⁰.

Перешагнем от Юрия Долгорукого почти через семь веков. А. Принтц посетил бухтарминских «каменщиков» в 1868 г.⁴⁴¹. Собственно говоря, в это время они уже не были «каменщиками» в тесном смысле слова, т. е. горцами, живущими в камне, в скалах, как жили их предки, первые поселенцы на р. Бухтар-ме, до 1792 г., когда Екатерина II приняла здешние поселы беглых староверов-беспоповцев в русское подданство и учредила Бухтарминскую инородческую волость.

При официальном присоединении «каменщиков» оказалось 318 душ, в том числе мужчин 250, а женщин — только 68. Цифры, наверное, очень преуменьшенные, так как население это распределялось на 30 селений — не по десяти же душ на каждое! Но во всяком случае был бесспорный и громадный перевес мужской численности над женской, что, главным образом, и вызывало внутренние раздоры.

Принтц застал в Бухтарминской волости население в 1500 душ и уже со значительным перевесом женской численности. Селений же всего 8, долинного расположения по течению р. Бухтармы. Привольное и богатое житье бухтарминцев Принтц изображает завидными красками: «Порато рахманно живут», — сказал бы шенкурский крестьянин. «Твердь», как выше сказано, была для них преданием. Принтц нашел их в период «усадьбы красовитой». Но долина Бухтармы сама по себе служила им исполинскою «твердью». Принтц едва-едва нашел в нее провожатого даже с ближайшего к ней отрога Алтая, и путь их вдвоем по девственным дебрям был немногим легче поездки Ильи Муромца чрез «леса Брынские, черны грязи Смоленские». А надо заметить, что в XIX в. леса по Бухтарме уже не были так сплошь густы, как должны были застать их первые переселенцы, потому что их сильно расчистили хронически свирепствовавшие лесные пожары.

В долине же расстояние между селениями оказалось по 20 и более верст, а пути сообщения таковы, что в волостном центре, с. Сенном, Принтц нашел на 300 душ жителей только одну телегу: бухтарминцы считали колесный ход бесполезным по ужасным своим дорогам, ездили только верхом и тяжести перевозили вьюками. Таким образом, каждое селение представляло величину, обособленную от других и замкнутую в самой себе не менее, чем замкнуты и обособлены были «красовитая усадьба» Соловья-Разбойника, Абрамкино городище, посел мордвина Скворца на Дятловых горах и т. п.

Обратим внимание на малое число женщин в населении этих первобытных медвежьих углов как по показанию старинных легенд, так и по свидетельству Бухтарминской переписи 1792 г. У мордвина Абрамки — 14 сыновей и только 3 дочери, у Соловья — 9 сыновей и 2 или 3 дочери, в Бухтарминской волости — 68 женщин на 250 мужчин. И там и здесь отношение женской численности к мужской приблизительно 1 : 4. Непременным результатом такой женской скудости должно было явиться и явилось бытовое явление гетеризма: принадлежность женщины, начиная с возраста половой зрелости, всем мужчинам ее двора, т. е. рода, обитающего с нею под одною кровлею либо в ограде общего вала и тына, питающегося от общего очага и чтущего его общую святыню.

Историческим памятником гетеризма, пережитого народом, остается навсегда крайняя ограниченность языка его в обозначениях кровного родства. Языки мордвы и черемисов в этом отношении чрезвычайно показательны. За исключением отца и матери, в них, собственно говоря, вовсе нет своих слов для степеней родства, а есть только возрастные определения родичей данного «я». То есть родичей, старших меня и младших меня.

Если я черемис, то старше меня в мужчинах izja, в женщинах — ака.

В izja (zja) сливаются: дядя (младший брат отца), старший брат, а также племянник и двоюродный брат, если он старше меня по возрасту. Жены всех их — jengaj.

В ака сливаются: тетка (младшая сестра отца), старшая сестра, племянница и двоюродная сестра, если они старше меня по возрасту. Мужья всех их — kurska.

Моложе меня в мужчинах — sold, в женщинах — suzar.

Sold: младший брат, племянник, двоюродный брат и мужское потомство двоюродных. Жены их — seske.

Suzar: младшая сестра, племянница, двоюродная сестра и женское потомство двоюродных. Мужья их — venge.