Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 1

Но, например, лопари имеют давнюю репутацию очень нравственного и крепко семейного народа. На ней настаивает уже Иоанн Шеффер Страссбургский, описатель Лапландии ХУП в., ссылаясь на энергические заверения в том же Торнэуса. Книга Шеффера вышла в 1675 г. Но за 150 лет пред тем С. Герберш-тейн со слов великокняжеского толмача Григория Истомы, только что побывавшего в Лапландии, описывает лопарей еще первобытными дикарями, и гостеприимная проституция у них существовала. «Отправляясь на охоту, они (лопари) оставляют дома с женой купцов и других иностранных гостей. Если, воз-вратясь, они находят жену довольною обращением гостя и веселее обыкновенного, то дают ему какой-нибудь подарок; если же напротив, то со стыдом выгоняют его»⁴⁵⁰. Факт, который Шеффер рассказывает против Герберштейна (жестокое наказание купца из диких мест, вздумавшего использовать свои права гостя на жену хозяина), скорее подтверждает, чем опровергает старого путешественника, доказывая лишь, что христианизация победила и вытеснила старый обычай уже после Истомы и Герберштейна, а в особенно глухих трущобах, откуда приехал наказанный посягатель, он держался еще и при Шеффере⁴⁵¹.

Так как в гетерическом обществе женщина является индивидуальною производительницей потомства от коллективного (следовательно, индивидуально неопределяемого) производителя-рода, то счет поколений в древнейшем роде должен был вестись по матерям, а не по отцам. Женщина получает значение как бы пчелиной матки в улье своего рода, становится родоначальницей по преимуществу. Это порождает ту примитивную форму общественного строя, за которою наука прошлого столетия утвердила название «матриархата», содержащее в себе понятия матеревластия и женоначалия. Вопрос о матриархате даже и до настоящего времени обставлен множеством спорностей. Здесь покуда важно лишь отметить несомненность его доисторического бытия у занимающих теперь наше внимание народностей.

Следы пережитого ими матриархата сказываются: 1) обилием женских божеств в мифологии и преимущественным вниманием к ним в культе; 2) особым уважением к родству по женской линии. Оба эти следа чрезвычайно явственны и в религии, и в быту, и в языке русских тюрко-финнов. «Как странно! — заметила еще Александра Фукс (1840 г.), — у всякаго бога (чувашей) есть мать; я спрашиваю: кто отец? они не знают». По наблюдениям мужа той же писательницы, К. Фукса, чуваш «дает своим божествам мать, т. е., по нашему, природу. Вот, например, Тора Амоша и пр.»⁴⁵². И действительно, аможе чувашского и аважа, абажа черемисского мифотворчества — матери — составляют едва ли не главное его существо (после, конечно, дуалистического начала). Матери рождают весь обожествленный мир и природы, и человеческого общества. У чувашей: мать главного бога (Торы), мать его помощника, мать Солнца, мать бога ветров, мать земли, мать добрых духов, ангелов-храните-лей (Кебе Аможе). У черемисов список дополняется любопытными именами «матери первого святого» и «бога матери государя» («Кугужан Юман аважа»). В религии мордвы верховное божество Чам-Пас самоначально, но зато его дочь Анге Патяй, богиня-мать, является центральным божеством культа. Это обожествленное материнство всей природы с чертами древней малоазиатской Анаиты, Кибелы, Матери Богов. А в качестве позднейшего привноса и приспособления также и Пресвятой Богородицы (конечно, не в церковно-богословском, а в бытовом крестьянском понимании). Души отошедших от мира матерей женских предков рода мордвин считает гораздо более благодетельными и бдительными, чем души мужских предков — по крайней мере, [он] гораздо чаще обращается к ним⁴⁵³. В мордвин-ском семейном сгрое И. Н. Смирнов усматривает следы матри-архатной древности в особых названиях для деда по матери (.scatiaj), дядиной жены (scakaj) и сына брата матери [scenjaj).

Гетерическое общество мало способно к размножению естественным порядком, нарождениям внутри рода, так как сам-цов-оплодотворителей в нем много, а самок, зачинающих, носящих и рождающих, очень мало. Поэтому оно стремится как можно более увеличить число принадлежащих ему женщин, захватывая их извне, насильственным порядком или куплею. Но благодаря женскому приросту гетерическое общество изживает себя и заносит ногу на новую ступень эволюции. Род или племя, разбогатевшие женщинами, перестают физиологически нуждаться в их общности, гетерические нравы падают, нарождаются семейные формы. Если гетерические традиции продолжают практически держаться в обществе, достаточно размножившем свое женское население, то лишь в качестве бытового или религиозного пережитка — вековой дурной привычки, поддерживаемой суеверием и приятной развивающемуся параллельно с культурою врагу ее, народному разврату.