Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 2

Со времен Петра морганатические связи сделались у нас явлением обыкновенным и совершенно терпимым. Детей, рожденных в полуоткрытом союзе, родители всегда могли узаконить, вступив в брак, при совершении которого эти дети присутствовали в церкви и назывались «привенчанными». Так, например, были привенчаны дочери Петра, Анна и Елизавета при его бракосочетании с Екатериною¹¹⁸³. Но и без этого привенчивания внебрачные дети сплошь и рядом избавлялись от того бесправия и унижения, на которые их осуждали старое законодательство и патриархальное миросозерцание большинства. Вот что говорит об этом известный поклонник старины кн. М. М. Щербатов: «Еще Петр Великий, видя, что закон наш запрещает кн<я-зю> Никите [Ивановичу] Репнину вступить в четвертый брак, позволил ему иметь метрес<с>у, а детей его (от нее. — Ред.), под именем Репнин<ск>ых, благородными признал. Также кн<язь> Ив<ан> [Юрьевич] Трубецкой <...> имел любовницу <...> и от нее [имел] сына, которого именовали Бецким, и сей еще при Петре Великом почтен был благородным»¹¹⁸⁴. При Елизавете незаконный сын «кн<язя> [Василия Владимировича] Долгорукова [Ру-кин] наравне с дворянами был производим. Алексей [Данилович] Татищев, не скрывая, холопку свою, отнявшую у мужа (т. е. отбившую мужа от живой законной жены. — Ред.) жену, в метрес<с>ах содержал, и дети его дворянство получили. А сему подражая, ныне толико сих в<ыбляд>ков дворян умножилось, что повсюд<ова> толпами их видно: Лицины, Ранцовы и про-ч<ие>, которые или дворянство получают, либо <...> до знатных чинов доходят, что, кажется, хотят истребить [и] честь законного рождения, и, не закрыто содержа метрес<с> <...>, насмехаться и святости<ю> закона, и моральным правилам [, и] благопристойности».

Вольность нравов, господствовавшая в эту эпоху, и гуманизирующее влияние Европы много содействовали смягчению жестокостей, с которыми до тех пор преследовались специфические проступки и преступления женщины, порождаемые ее рабским положением. Тот же Щербатов, который с такою яростью нападал на «повреждение нравов», писал об отмене смертной казни детоубийц, у которых «стыд и страх превозмогают и материнскую любовь, и человечество», требовал для них «пощады» и христианского милосердия. Особенным гуманным снисхождением к женщинам отличалась Екатерина П, как может показать это следующий случай. Один юноша любил взаимно молодую девушку, отец которой никак не соглашался отдать ее за этого бедного и незнатного жениха. Любовникам пришлось расстаться. Во время их последнего свидания отсутствовавший отец девушки вернулся домой; она с помощью горничной спрятала жениха под перину; он задохся. Девушка со своей горничной обратилась за помощью к батраку, который унес и скрыл труп. В награду за это и в обеспечение сохранения тайны батрак потребовал любви барышни, и несчастная была вынуждена отдаться негодяю. У них родился ребенок; батрак утопил его. Обобрав догола свою невольную любовницу, он заставил ее обворовывать отца. Раз в кабаке перед пьяными собутыльниками он начал хвастать своею связью с барышней; ему не поверили; он послал ей приказание явиться в кабак. Она пришла; брань, издевательства, насмешки пьяных мужиков чуть не свели ее с ума; выйдя из кабака, она обложила его соломою и сожгла его со всеми свидетелями своего унижения. Возвратившись домой, она созналась в невольном убийстве любовника, в связи с батраком, в попущении детоубийства и в поджоге, причинившем смерть нескольким человекам. За всё это Екатерина отдала ее только на церковное покаяние.