Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Русская семейная и сексуальная культура. Книга 2

«Прежде у нас, — говорили казаки Кепинской станицы, — отец сына раз до трех разорял; отделит бывало отец сына, только что он разживется, а старик поссорится с ним, да и отымет все назад; ныне этого нельзя». Но в настоящее время многие старики не считают преступлением расправиться по-своему и с отделенным сыном. Так, один казак в Малодель-ской станице со слезами рассказывал мне следующее: сына своего он, хотя и неохотно, отделил от себя и дал ему часть имущества, а сын вместо благодарности пришел, да и унес без спроса 150 руб. денег. «Я, — говорил казак, — пришел к нему со стариками и с полицейским и говорю: “Сын, отопри сундук”. Он не отпирает. Я говорю: “Братцы, да что же это? Ужели ж я не волен в своем имуществе — сын ведь мой и всё его мое?”

Взял я топор да и разбил сундук: в деньгах оказалась недостача, тогда я еще кое-какие вещи отобрал. Тут и старики были и полиция наша станичная была — ничего же они мне не сказали, видно, по закону делал. А сын пошел к мировому жаловаться, и теперь, слышно, с меня взыскивать будут за самоуправство. А какое же тут самоуправство?!»

Обыкновенно ныне сын делается независимым и самостоятельным с выделом на особое жительство. Но бывает в этом случае, по словам казаков, так: «Если отец отважный и сильный, то он держит сына в руках даже когда тот в отделе живет, а если сын отважный, то рано начинает своею волею жить»³⁵⁸.

И над дочерью, вышедшею замуж, отец, по уверению самих казаков, сохраняет свою власть в том смысле, что может ее наказывать за проступки. «Дочь, даже выданная на сторону, должна слушаться отца. Отец ее часто учит. Если услышит, что она худо себя ведет там в семье мужа, то он приходит туда и увещевает ее, а то и за косу отдерет либо за щеки пощипет. А то дожидается, когда она сама к нему придет в гости, тут он ее и проучит»³⁵⁹.

Власть родителей среди казаков и по сей день нередко бывает весьма суровою. Вот что, например, говорит один из местных наблюдателей народных нравов: «Я знаю богобоязненных родителей, строго соблюдающих посты, усердных к храму Бо-жию и которые при этом, вследствие особенного понимания своих отношений к детям и к невесткам, довели своими жестокостями своих трех сыновей и их жен до того, что те, не имея сил более терпеть и выносить страдания, вместе с детьми в количестве 15 душ явились в станичное правление просить защиты от своих кровных родителей... Станичное правление не может в этом случае оказать помощь уже потому, что не имеет на это законных оснований, да кроме того сами станичные власти в большинстве держатся тех же взглядов, как и прочие станичники: вмешиваться в семейные дела другим нет никакого резона, а препятствовать “учению и даже противозаконно”»³⁶⁰.

Но ведь покуда общественное мнение самих казаков-сосе-дей и одностаничников одобряет ту степень, в которой проявляется родительская власть, от станичных судей нельзя и требовать таких решений, которые противоречили бы их собственному убеждению. Зато всякий раз, когда проявление власти со стороны родителей переходит границу одобряемого общественным мнением, — обиженные дети находят себе защиту и у станичных судей, и у соседей. Если действительно [плохо] положение детей (так сказывали мне казаки), то они жалуются атаману и старикам. Тогда последние советуют разделиться; например, если отец буйствует, пьянствует, расточает имущество, а сыновья хорошей жизни, то старики и атаман сначала увещевают отца исправиться, а если это останется безуспешным, то атаман созывает стариков «больше из родственников» и принуждает силой к разделу, «сам, мол, не умел честью разделить, так мы велим»³⁶¹. Но насколько распространено это обыкновение общины вмешиваться в семейные дела, мне неизвестно. Вообще, насколько я успел заметить, влияние общины на семейный быт у казаков проявляется в значительно меньшей степени, чем, например, у великорусских крестьян. Что же касается до станичного суда, то он подвергает расточителей семейного имущества выговору и увещеванию, а потом в случае неуспешносги наказывает более или менее продолжительным арестом (иногда на пище в уменьшенной порции) или же приказывает учинить семейный раздел.

Но год от году слабеет родительская власть в казацком быту, а идея личности пробивается все более наружу в среде верховцев, как и у низовцев. На всем пространстве Области мне приходилось слышать жалобы стариков на неповиновение со стороны родных детей. «Сильно ослабела наша власть, — говорили старики, — теперь, к примеру, идет сын в кабак, отец зовет его домой, а он его срамно ругает, отца-то своего!..» «Родительское благословение ныне тоже дюже не почитается: я, мол, и без него человек». Нередко ныне сыновья бить отцов стали и за бороды таскать: «Воспитываешь, няньчаешь сына-то, а он на последях тебя же схватит за грудки да об земь...»