Пушкин. Духовный путь поэта. Книга первая. Мысль и голос гения

Эта объемная рецензия Пушкина, с обильным цитированием американского автора, удивительно оказалась точна на перспективу. Увиденные, а частью и пророчески угаданные материальные черты американской цивилизации, с торжеством потребления (comfort), рабством негров (что особенно отмечалось поэтом по понятным причинам его собственного происхождения), элементами тиранства и пр. — говорят только об одном, что гений прав всегда, такова сила дарованному ему особого зрения, такова его сверхобычная возможность видеть через века и через границы цивилизаций.

Об обязанностях человека. Сочинение Сильвио Пеллико

Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелием, — и такова ее вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем ее, уже не в силах противиться ее сладостному увлечению и погружаемся духом в ее божественное красноречие.

Сильвио Пеллико десять лет провел в разных темницах и, получа свободу, издал свои записки. Изумление было всеобщее: ждали жалоб, напитанных горечью, — прочли умилительные размышления, исполненные ясного спокойствия, любви и доброжелательства.

Признаемся в нашем суетном зломыслии. Читая сии записки, где ни разу не вырывается из-под пера несчастного узника выражение нетерпения, упрека или ненависти, мы невольно предполагали скрытое намерение в этой ненарушаемой благосклонности во всем и ко всему; эта умеренность казалась нам искусством. И, восхищаясь писателем, мы укоряли человека в неискренности. Книга «Dei doveri» устыдила нас и разрешила нам тайну прекрасной души, тайну человека-христианина.

Это уж не ново, это было уж сказано — вот одно из самых обыкновенных обвинений критики. Но все уже было сказано, все понятия выражены и повторены в течение столетий: что ж из этого следует? Что дух человеческий уже ничего нового не производит? Нет, не станем на него клеветать: разум неистощим в соображении понятий, как язык неистощим в соединении слов. Все слова находятся в лексиконе; но книги, поминутно появляющиеся, не суть повторение лексикона. Мысль отдельно никогда ничего нового не представляет; мысли же могут быть многообразны до бесконечности.

Опубликовано в «Современнике» 1836 г., кн. III.

Этот отзыв, один из последних написанных Пушкиным при его жизни, удивителен тем, что в нем он особым образом пишет о Евангелии, говорит о его «вечной прелести», пишет о человеке-христианине. Пушкинские размышления о человеке, проведшем десять лет в тюрьме и после написавшем книгу, полную спокойствия, глубины, чувств примирения, опираются на единственно возможную идеологическую основу, на христианское мировоззрение.