Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка

У России в отношении была определенная историческая специфика. Помещенная на окраину европейской цивилизации, став, как писал Пушкин, «щитом» на пути монголов в Европу, она по причинам своей своей географической громадности, отсутствия в связи с этим постоянных и прочных торговых и человеческих связей с западными странами, не развив свою каменную городскую культуру до степени, как в западной и центральной Европе, избрав в качестве варианта христианства православие, идущее напрямую от первоисточника через восточную Римскую империю — Византию, лишенная многих возможностей доступа к других странам и народам для обмена опытом, жизненной практикой, обычаями и пр., Россия осталась как бы вне европейского большого времени развития социума и культуры.

Не говоря даже о том, что она не переживает ни Возрождения, ни религиозного реформаторства, ни воздействия ранних промышленных революций, — Россия в известной степени была законсервирована в этом своем «свернутом» историческом времени, занимаясь в основном решением вопросов защиты от татаро-монгольского ига, столкновениями на западной своей границе с «набегами» со стороны шведов, поляков и литовцев. Она длительно «созревала» в этом своем особом состоянии, тем более, что монголы никоим образом не притесняли религиозных сторон жизни русского народа, что в итоге стало одним из важнейших факторов выражения русского своеобразия и исторического специфического мышления.

«Мировое» время, которое ко времени Возрождения было открыто в Европе и освоено европейской культурой и индивидуальным человеческим сознанием, на востоке континента предстало как «свернутое», «задержанное», как «неподвижное», кольцевое.

Именно от этого явные особенности русского художественного хронотопа так, как он проявляется по отношению к темпоральности: время движется «по кругу», оно постоянно повторяется, оно мало изменчиво от отношению к прежним своим состояниям. Собственно, его и н е т. Оно проявленно, объективированно даже не в самой жизни человека — от рождения до смерти, но во временах года, («прежнее» лето засушливее «нынешнего», зима — «суровее» и т. п.), в циклах работы на земле, в наступлении религиозных праздников (которые также повторяются и идут по кругу). Нет радикальных изменений, нет с л о м а времени, — прошлое дублируется в настоящем и понятно (или непонятно), каким будет будущее.

Человеку тех эпох невозможно изменить время (как собственно, невозможно преодолеть и пространство, оттого так редки путешествия на древней Руси, и пространство кажется бесконечным, как и время, и непреодолеваемым). Хронотоп реальной, частной жизни является устоявшимся в своей неизменяемости, неподвижности.

Уже ближе к XVI веку начинается движение русских людей от мест своей оседлости вовне, начинается эпоха великих географических приобретений России, и в этом своем качестве пространство расширяется, меняет свой статус для русского человека. Но качество времени от этого не меняется, оно такое же малоподвижное.

* * *

В этом моменте обратимся вновь к миру Пушкина и постараемся понять, что в его историческом сознании было реально модернизированно по аналогии с освоенными им представлениями эпохи европейского Просвещения, а что несло отпечаток прежнего, древне-архаического представления о движении времени, об изменениях в жизни.

Пушкин замечал об «Истории» Карамзина, что тот открыл для современников древнюю Русь, как «Колумб открыл Америку», — это сильное сравнение, но поэт ненамного отступил от истины. На самом деле прежняя история России (до-пушкинская, до-карамзинская) и не могла быть раскрыта в подробностях и деталях, так как основной массив материалов хранился в монастырях, что-то, но не все, хранилось в государственных архивах (приказах), которые были недоступны ни для историков, ни для просвещенного человека. Была, конечно, «История» Татищева, но она носила в значительной мере ограниченный характер по объему привлеченных источников.

Вообще, русское историческое сознание и не могло быть отчетливо проявлено к моменту написания «Истории» Карамзина даже не по причине скудости архивных материалов, их несистематизированности, отсутствия похожих исследований до Карамзина, — дело состоит в том, что реальная историческая парадигма России носит особый характер по сравнению с известными примерами «старых» европейских народов.

Россия в своей объективной истории развивалась (и развивается, добавим мы) не по спирали, с каждым циклом поднимаясь на новую высоту исторического состояния, как это наблюдается во многом на европейском континенте. Сама эта линия развития выглядит у большинства европейских народов не прерывающейся, постоянной, в то время как Россия выстраивает свой хронотоп по другому приниципу — отдельными историческими блоками, между которыми часто непреодолимое ни интеллектуально, ни технологически, ни как-то еще — зияние, разрыв.