Пушкин и декабристы

Если же вычесть отдельные резкие отступления обеих сторон от нормы - остаются все же реальные, разобранные Ю. М. Лотманом, отличия морального модуля активных декабристов, с одной стороны - и Пушкина, Дельвига, большинства арзамасцев, «декабристов без декабря» - с другой.

Поскольку эти различия были зафиксированы даже в близком, максимально лояльном к поэту декабристском кругу, - в более удаленных и притом более радикальных сферах тайного общества оценки, естественно, обострялись.

Анализируя сатиру Аркадия Родзянки «Два века» (1822), метившую во многих современников, в частности, в Пушкина, В. Э. Вацуро отмечает, что «в нашем распоряжении есть несколько противоречивых и разрозненных свидетельств о том, как «южные декабристы» воспринимали личность и деятельность поэта. Стихами его широко пользовались в агитационных целях ‹…›. Наряду с этим мы все же можем предполагать, что характеристика Пушкина в сатире Родзянки («гений - беспутное дитя»), скорее, была повторена памфлетистом, нежели изобретена заново. Именно эту «социальную репутацию» Пушкина и - шире - лицейского круга в определенных сферах «южных» декабристов отразило известное письмо И. И. Горбачевского к М. Бестужеву от 12 июня 1861 г.».

Не обращаясь к конкретному анализу этого письма, В. Э. Вацуро далее справедливо констатирует, что «оно не может быть заподозрено как социально-психологический документ. Горбачевский, не знакомый лично с Пушкиным,

164

смотрит на него почти так же, как Родзянка, равным образом передавая чье-то мнение» ¹.

Для большинства васильковских декабристов и «соединенных славян» было характерно особенно строгое, пуританское воззрение на свое назначение и нормы человеческой, гражданской этики. «Православный катехизис», появившийся в первые дни восстания Черниговского полка, свидетельствует о напряженном, религиозно-жертвенном настроении лидеров движения.

Вступавший в Общество соединенных славян клялся «быть всегда добродетельным», присягал «на взаимную любовь, что для меня есть божество, и от чего я ожидаю исполнения всех моих желаний». В правилах этого общества между прочим значилось: «Не желай более того, что имеешь, и будешь независимым…» ²

Понятно, значение слов «любовь», «добродетель» в подобном контексте - особенно, максимально далекое от обыденного, расхожего, «альбомного» употребления этих понятий; более того - меняется коренной смысл старинных моральных категорий: если истинные любовь и добродетель, - то, что подразумевают члены тайного союза, тогда обыкновенные, «прежние» любовь и добродетель должны быть оценены уже иначе, должны «понизиться в ранге» и называться, в лучшем случае, страстью, привычкой, а в худшем, - развратом, ограниченностью… Отсутствие прямых контактов с поэтом не позволила васильковским декабристам приблизиться к настоящему Пушкину, увидеть за формой, порою легкомысленной, «закрытый клад его правильных суждений и благородных помыслов» ³.

Повторяем, незнакомство с Пушкиным, удаленность васильковской управы от постоянно общавшихся с поэтом и потому более объективных тульчинских декабристов - все это усиливает антагонизм. Левое крыло южных декабристов осуждает «легкомысленное» поведение того чело-

¹ В. Э. Вацуро. Пушкин и Аркадий Родзянко (Из истории гражданской поэзии 1820-х годов). - «Временник Пушкинской комиссии. 1969». Л., 1971, с. 65. Автор сближает взгляд на личность Пушкина, обнаруживаемый у Горбачевского, со скептическими отзывами Матвея Ивановича Муравьева-Апостола, высказанными также в 1860-х годах (см.: М. К. Азадовский. Статьи о литературе и фольклоре. М.-Л., Гослитиздат, 1960).

² ВД, т. V, с. 12; «Минувшие годы», 1908, № III, с. 160.

³ Формулировка Вигеля (см.: «Пушкин в воспоминаниях…», с. 226).

165

века, который по таланту своему предназначен для высшего; политика становится производной от морали - и в адрес великого поэта произносятся суровые и несправедливые инвективы.

Итак, считаем, очень и очень вероятным:

1. Что в рассказах Муравьева-Апостола и Бестужева-Рюмина (судя по заметке Горбачевского) фигурировали какие-то подробности о любовных приключениях Пушкина, без сомнения, преувеличенные и приукрашенные досужей молвой.

2. Что Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, Горбачевский и другие декабристы, находившиеся под Киевом, были предубеждены против личности великого поэта вследствие известной разницы морально-этических установок у последовательных декабристов и широкого круга прогрессивных мыслителей и деятелей.

3. Что это предубеждение, определенная «социальная репутация» Пушкина для части членов Южного общества были усилены злобной клеветой, шедшей из одесских источников, вызывавших доверие у декабристов.

4. Что Пушкин немало знал и еще больше догадывался о тех, кто «посвящал друзей в шпионы».