Пушкин – Тайная любовь

Судя по черновикам, еще в ноябре 1823 года, задолго до начала работы над «Евгением Онегиным», Пушкин замыслил стихотворение «Желание славы», хотя доработать его нашел время и настроение лишь в михайловской тиши – в январе – мае 1825-го. Оно – о молодости, когда он писал не для печати, а для себя самого и узкого круга своих друзей и возлюбленных:

Когда, любовию и негой упоенный,
Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
Я на тебя глядел и думал: ты моя;
Ты знаешь, милая, желал ли славы я;
Ты знаешь: удален от ветреного света,
Скучая суетным прозванием поэта,
Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальнему упреков и похвал.
Могли ль меня молвы тревожить приговоры,
Когда, склонив ко мне томительные взоры
И руку на главу мне тихо наложив,
Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?
Другую, как меня, скажи, любить не будешь?
Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?
А я стесненное молчание хранил.
Я наслаждением весь полон был, я мнил,
Что нет грядущего, что грозный день разлуки
Не придет никогда… И что же? Слезы, муки,
Измены, клевета, всё на главу мою
Обрушилося вдруг… Что я, где я? Стою,
Как путник, молнией постигнутый в пустыне,
И всё передо мной затмилося! И ныне
Я новым для меня желанием томим:
Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною
Окружена была, чтоб громкою молвою
Всё, всё вокруг тебя звучало обо мне,
Чтоб, гласу верному внимая в тишине,
Ты помнила мои последние моленья
В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья. (II, 392)

Собственно к стихотворению относятся лишь два женских профиля в правой стороне этого листа – чуть ниже его центральной части. Более крупный классических линий профиль с наколкой царской служанки в волосах принадлежит возлюбленной поэта Екатерине Бакуниной. Более мелкий и примазанный чернилами, как и предписывается пушкинскими правилами рисования, – ее матери Екатерине Александровне, которая, в понимании нашего графика, в силу своих недостаточно доверительных отношений с собственной дочерью «не знаетъ» о том, что «25 Мая» 1817 года он, Пушкин, сделал с ее Екатериной. В сюите на это однозначно указывают разбросанные в усталой истоме обнаженные мужские ноги в нижней части листа.

ПД 834, л. 39 об.

Фрагмент ПД 834, л. 39 об.

Отложив дописывание этого стихотворения на потом, Пушкин вскоре приступил к выполнению плана окружения Екатерины своей славой: начал «большое стихотворение» о своей душевной жизни – стихотворный роман. И по отправке первой главы его в печать поставил-таки в известность недогадливую Екатерину о своем на нее «славном» наступлении – напечатал доработанное «Желание славы» в «Соревнователе Просвещения и Благотворения на 1825 год».

Только, похоже, его любимая все равно так ничего и не поняла. Или не захотела понимать – решила для себя, что все это относится вовсе не к ней, а к совсем другой девушке… И ведь, по сути, верно почувствовала, что в этот раз Пушкин давал ей лишь намек на их ночное «разлученье» после часа любви в Царском Селе в далеком 1817 году: соединил, «срифмовал» ее с другой своей, более горячей, южной любовью. Может, пытался спровоцировать Екатерину на ревность?..

В первой главе полностью изданного в 1833 году «Евгения Онегина» обращает на себя внимание и эпиграф, позаимствованный Пушкиным в стихотворении «Первый снег» 1819 года его московского приятеля князя Петра Вяземского: «И жить торопится и чувствовать спешит». (VI, 5) С этой по тону объяснительно-оправдательной авторской «настройкой» читателя на волну произведения еще лучше чувствуется пушкинское раскаяние в собственном давнем эгоистичном по отношению к своей любимой девушке поведении. Ему очень важно, чтобы в числе читателей его романа его правильно, однозначно поняла именно она, Екатерина Бакунина.