Пусть мертвецы подождут

Двое мужчин повернулись посмотреть на двух женщин. Ватсон покачал головой:

– Применимы те же самые возражения. Две женщины, там? На тех песках? Я никогда себя не прощу.

– Дорогой Ватсон, – сказал Холмс с неожиданной теплотой, – я так рад, что снова с вами увиделся. Я это уже говорил?

– Не так развёрнуто, Холмс.

– Какое упущение с моей стороны. Что ж, это правда. Я услышал, как вы сказали, что кровь, которой вы столь щедро со мной поделились, ответственна за мою обновлённую живость. Дорогой мой друг, всему причиной ваше появление. И мысль о ещё одном приключении вон там… – Он указал своим посохом. – Но этому не бывать. Верно?

– Не в этот раз, Холмс. Не в этот раз.

– Тогда, быть может, пришло время припугнуть нашего полковника Монтгомери?

– Я думал, вы уже попытались его убедить, – сказал Ватсон.

Вновь насмешливым и давно знакомым образом изогнулась бровь.

– Не в полную силу моих способностей, – признался Холмс. Он набрал воздуха в лёгкие: – Боюсь, я в какой-то степени сдержался. Малая часть меня хотела опробовать Брумвей, понимаете. Но, возможно, вы правы. Ещё пинта вашей крови, немного «говяжьего чая» – и я уверен, мы дожмём этого типа в другой день.

– Вам хватит сил начать обратный путь? – спросил Ватсон у Холмса.

– Ничего вы не начнёте, – сказала мисс Дин. – Отдайте мне бечёвку.

Тон голоса заставил Ватсона повернуться к ней. Одного взгляда на маленький пистолет в руке мисс Дин хватило, чтобы понять: они попали в ужасную ловушку.

«Наверное, – подумал Левасс, – всё было так же в дни и часы, предшествовавшие великим битвам минувших веков». Креси, Пуатье, Азенкур. Когда французы сражались с англичанами за власть над своей собственной страной. Оружие изменилось, но, возможно, танк был просто новой версией большого лука или кремнёвого ружейного замка: чем-то, что изменяло баланс сил на короткое время, пока в огневой мощи вновь не устанавливалось некое подобие равновесия.

Он был в лесу Мамец, где четыре из первоначальных шести танков теперь стояли биваком в безопасности среди деревьев с искривлёнными стволами, под мрачным низким небом, которое отпугивало всех, кроме самых храбрых авиаторов. Люди ходили вокруг и забирались на своих металлических подопечных, заново настраивали гусеничные ленты, упаковывали и переупаковывали боезапас, еду, воду и горючее, которые должны были им понадобиться для броска – если можно было это так назвать – через ничью землю.

Левасс нашёл Халфорда, молодого капитана, ответственного за подразделение, – он сидел на металлическом ящике со снарядами рядом с «G-Глорией» и курил сигарету. Его лицо было ещё более чумазым, чем при их последней встрече, в то время как волосы, освобождённые от тесного кожаного шлема, торчали под странными углами, как трава на сильно запущенной лужайке. Заметив приближение Левасса, он встал:

– Сэр.

– Вольно, Халфорд. Это неофициальный визит. Вы позавтракали?

– Да, сэр.

– Как прошёл переход этим утром?

– Он был богат на события. Два сломанных ребра, сломанный нос. Два случая глухоты – я надеюсь, временной – и серьёзный нервный срыв.

– Он поправится? Нервный парень?

– Я с ним немного поговорил, напоил ромом, велел выспаться.

– Водитель?

– Пулемётчик.

Левасс кивнул. Танкисты могли найти другого пулемётчика, если придётся; водители были почти незаменимы.

– И вы потеряли танк, как я вижу.

– Сухопутный корабль Её Величества «G-Гордон». Слетела гусеничная лента, и он укатился в канаву. Там и стоит. Я полагаю, если его сумеют вытащить, всё можно исправить. Я послал сообщение в генштаб. И теперь нас из шести осталось четверо. А у «G-Джинни» коробка передач визжит, как застрявшая свинья.

Левасс вручил ему пачку бумаг, изготовленных с помощью банда-машины[141].

– Извините за почерк.

Халфорд поморгал, избавляясь от попавшей в глаза пыли, и сосредоточился. Текст был озаглавлен: «Памятка для танковых командиров». Он прочёл часть написанного вслух:

«Расскажите всем вашим людям всё, о чём знаете или думаете, что знаете. Возьмите столько канистр с бензином, сколько можете увезти. Заправляйтесь при любой возможности… устремитесь сквозь ряды противника, стреляя из всех доступных орудий… ваш танк ни при каких обстоятельствах не должен попасть в руки врага. Если подобное покажется вам вероятным или возможным, отмените бой. Оказавшись в опасности захвата, вылейте бензин на все бумаги и приказы и подожгите… выпустите весь боезапас… уничтожьте машину полностью… голубей следует использовать только в крайнем случае».

– Всё кажется простым и ясным, сэр, – сказал Халфорд.

Левасс расслышал в его голосе сомнение.

– Но?

– Вы уделили больше внимания тому, как бросить танк, чем тому, как атаковать врага. Сэр, я уверен, вы не имели в виду, что…

– Конечно, нет.

– Просто… меня придётся выносить из этой штуки ногами вперёд, когда мы возьмёмся за дело. Кто-то должен показать, на что она способна. Да, танки шумные и норовистые, грязные и вонючие, но, боже мой, видели бы вы лица пехоты, когда мы проезжаем мимо. И ведь мы на их стороне. Вообразите, что почувствуют гунны. Я знаю, мы справимся. При возможности.