Пусть увядает сто цветов...

— Я снова прошу прощения, — остановил его Кир, — но, прежде чем обсуждать ваши планы, мне хотелось бы понять, почему при такой организации из этого города не вернулся ни один тригер. Некоторые, понятно, вступают в Семью, но мне сказали, что в ней всего одиннадцать членов. А, насколько мне известно, сюда ушло не меньше трех десятков. Если вы знали о моем приходе — хотя я не в силах понять, как вам это удалось, — то знали и о других. Что же помешало вам спасти их от бело-серых?

— Кир, — мягко сказал седоватый, — ведь твое имя — Кир, не так ли? Я не могу разговаривать с тобой в таком тоне. Мне понятна твоя скорбь о братьях и сестрах, павших жертвами наших врагов, но я уверен — вступив в Семью, ты многое узнаешь, многое поймешь и на многое посмотришь иначе.

— Иначе? — тихо спросил Кир. — Страх — главный регулятор жизни на Равнине? Страх позволяет главе бело-серых выслеживать тригеров, чтобы укреплять свою власть, и страх же позволяет Первому тригеру вести отбор сильнейших — опять-таки чтобы укреплять свою власть? Отцу-спасителю не составит труда вырвать жертву из рук Отца-палача… не так ли, Меккер?

Две пары крепких рук схватили Кира так быстро, что он не успел пошевелиться.

Меккер отступил на пару шагов и присел на край стола, уперев подбородок в ладони и грустно оттопырив губу.

— Иногда я даже жалею, что мои ребята работают так ловко, — сказал он, с печалью глядя на Кира. — Говорят, ты превращался в птицу. Признаюсь, птичек у меня еще не было.

Кир был так скручен, что, лишь изо всех сил выворачивая голову, мог видеть хозяина города и Талу, беззвучно трепыхающуюся в крепких руках Стима.

Кира ломало мучительное предчувствие проворота — но спасительный миг никак не наступал. Он задыхался, по рукам бежала судорога, по спине струился пот — но мир оставался неизменным, оборачиваясь нескончаемой пыткой. — «Мешал мне уйти в проворот», — вспомнил Кир жалобу Иты; значит, это действительно бывает, значит Меккер умеет «мешать».

— Нет, правда очень обидно, — повторил Первый тригер. — Приходится отдавать цугерам самый добротный материал. Просто диву даешься, сколько среди вас таких вот… догадливых, — он помолчал. — Да, а уж тебе-то вдвойне не повезло. Девчонка — черт с ней: Стим блондинок не обижает, Меккер легко поднялся со стола и двинулся к Киру. — Но вот для тебя наступил очень любопытный момент; мы ведь с тобой свои… Ты считаешь, я отбираю сильнейших и делаю их преданными? Черта с два! Они преданны мне только потому, что они бесплодны — не в человеческом, а в нашем смысле; они никогда не принесут расе новых тригеров, но они не в силах в это поверить и потому у них нет никого, кроме меня, заманивающего для них новые ходячие надежды. Да, я включаю в Семью только заведомо бесплодных, а остальные — все до единого — попали или попадут в лаборатории за Стеной. Это не приходило тебе в голову?

— Это приходило в голову мне, — произнес кто-то сквозь скрип медленно открывающейся двери.

5

Голова Кира была опущена, но из-под руки одного из охранников он мог наблюдать за дверью. Поэтому, когда одна створка приоткрылась и в узкий просвет вполз толстячок-писатель, Кир увидел его одновременно с Меккером.

— Не торопись, дружище, — прохрипел толстячок, с трудом поднимаясь с пола. — Очень скверно, когда старый приятель не приглашает на свой праздник. Так что я решил войти без билета: мы ведь часто попивали тут с тобой чаек… да и не только чаек…

— Как ты прошел охрану? — проскрежетал Меккер.

— Прополз, как видишь… Ты недоволен? — спросил писатель, делая шаг в глубь зала. — Конечно, ведь именно таким я тебя и придумал. Первый тригер — так, кажется, ты назвался? Ты уже забыл, что и цугеры, и весь жаргон на Равнине, и тригеры — все эти слова взяты из моего давнего романа? Ты забыл уже, из какой пары сколочено слово «цугер»? Цуккер и шуга, сахар и сахар. Я… — задыхаясь продолжал он, — я и никто другой предсказал, чем обернется для Равнины эта дармовая помощь! Я предсказал многое, хотя и по-своему. Ты все забыл! — ткнул он в Меккера указательным пальцем, вдруг покачнулся и едва не упал. — Я тоже виноват, я должен был предвидеть, что мой роман западет в душу этим малолеткам и они начнут кроить мир по моему бредовому образцу, — он сокрушенно помотал головой. Я забыл об этом, потому что никак не мог забыть о главном, забыть о своем бессилии, забыть о том, что я, создатель этого мира и действительно ПЕРВЫЙ ТРИГЕР, ничего не могу сделать, ровным счетом ничего…

— Зато могу сделать я, — еле сдерживаясь, прошипел Меккер. — И я уже сделал то, что мне было предназначено. Я ничего не забыл, я помню даже адрес психушки, из которой тебя когда-то вытащил! — Он стиснул кулаки. Если бы я знал… Ну, кто мог подумать, что мой главный враг — ты, и у тебя хватает наглости сидеть со мной за одним столом?!