Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Фраза, которую попустил себе произнести Амор, была миролюбива, произнесена миролюбиво, намерения, подстегнувшие его произнести именно эту фразу, тоже были вполне благопристойными, но Яспер расценил ее как сарказм. То ли личный опыт подсказывал ему, что в такой ситуации, после недружелюбного обращения невозможно оставаться спокойным, а хочется огрызнуться, нанести ответный удар, вцепиться в горло даже. И только то, что по другую сторону эфира сидел Амор – тот самый, которого Яспер знал давно и неплохо, сдержало его от того, чтобы взъяриться еще больше в качестве превентивной меры, накрутить себя и устроить скандал. И он угрюмо посмотрел в сторону, покосился на Амора, спокойно смотревшего на него, пожал плечами.

– Если бы, – буркнул он.

– Тебе нездоровится? – посерьезнев, спросил Амор.

Яспер поморщился.

– Ничего особенного. Можно подумать, ты полон здоровья и сил.

Амор пожал плечами.

– Мы все, наверное. Не думаю, что в наше время так просто не поддаться соблазну все усложнять и… – он сосредоточенно нахмурился и после короткой паузы продолжил наставительно: – деконструировать. А эти новомодные штуки плохо сказываются на пищеварении. А оно, в свою очередь, не способствует общему благосостоянию.

Он физически ощутил, как ослабло напряжение. Яспер даже смог улыбнуться; изображение на экране дернулось – он устраивался удобней, снова уставился на изображение Амора.

– Одни головные боли от этих деконструкций, – согласно кивнул он.

– Бесспорно. С другой стороны, если голова болит, значит, в ней есть чему болеть, что не может не радовать, – мягко улыбнулся Амор.

– А если голова болит о слишком многом? – снова – внезапно – помрачнел Яспер и отвел глаза.

Амор пожал плечами. Его легкой, неприятно прохладной пеленой окутала неуверенность. Он не мог понять, стоило ли позволять разговору переходить на привычные Ясперу темы – он, начальство, подчиненные, снова он – или отказаться от трусоватого и слепого милосердия, чтобы выяснить то, что беспокоило его – а это могло бы пригодиться и, наверное, в ближайшее время. Ему нужно было определяться, что делать дальше, как вести себя в обстановке, которая менялась с каждым днем, но совершенно непредсказуемо. Возможно, сам Амор был слишком бесхитростен, чтобы определять, куда ветер дует и куда следует поворачиваться – от чего отворачиваться – ему.

– Ты пытаешься убедить меня в том, что у тебя развилась неврастения? – поднял брови Амор. Ему неожиданно понравился вопрос. Кажется, он был вполне удачным, учитывая ситуацию.

– Что за херня! – прошипел Яспер; изображение на экране исчезло, добрую минуту Амор не видел ничего, кроме бытовых мелочей – фактурную ткань, предположительно мебельную обивку, не очень чистый пол. Изображение покачивалось в такт шагам Яспера. – Ну какая к черту неврастения, святой отче? Что ты там несешь?

– То есть твои головные боли о чем-то чрезмерном, о чем ты только что стенал, – они обоснованы? – флегматично поинтересовался Амор.

– Да ну тебя, – огрызнулся Яспер. Он снова сел, поднес комм чуть ближе к лицу. – Ты ядовитая сколопедра, отец Амор, – помолчав, признал он. Амор улыбнулся – не его словам, которые позволительно, а некоторым людям и лестно было бы расценить как комплимент, а тому, что в голосе Яспера зазвучали бодрые нотки. Значит, не зря этот разговор. Для обеих сторон не зря. А Яспер продолжал – обличать Амора в двуличии, в непростительном для законного носителя священнического камзола злословии, в категорическом нежелании быть чутким и внимательным к страданиям других, и прочая, прочая. Амор реагировал время от времени – тут междометием, тут восклицанием, тут – скептическим смешком. Иногда вставлял фразы, чтобы превратить монолог Яспера в жалкое подобие диалога. Но мысли его были не прикованы к изображению на экране, а метались. От северной границы деревни к южной. От ворот к воротам. От здания к зданию. От одиночных вытсрелов на западе к подозрительно яркому, оранжевому зареву на севере, оттуда – на юго-восток, где, как ходили слухи, какие-то войска захватили разработку месторождения алюминиевых руд, и неясно, что за войска и что сталось с работниками на месторождении. А Яспер выговорился, замолчал, спросил: – Так что беспокоит тебя, блаженный отче?

– Ты не ответил на мой вопрос, Яспер. Ты находишь его слишком неудобным?

– О каком центре идет речь? – помрачнел Яспер и исподлобья посмотрел на него.

– Начнем со столицы, – предложил Амор.

– Отче, я очень слабо осведомлен о том, что происходит в Ниамее. Спроси ты меня, что творится в Йоханнесбурге, и я тебе расскажу. Наверное.

– Хорошо. Что происходит в Йоханнесбурге?