Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

– Я очень хочу понять сам, – угрюмо признался Яспер. – Я внезапно обнаруживаю, что мои полномочия сокращены до минимума, а с ними и финансирование, а обязанностей оказывается, как на бродячем псе блох. Затем я узнаю, что учреждены новые войска, подчиняющиеся военному комитету, и в этом комитете заседают странные люди. Они отчитываются не президиуму Лиги, Амор, и даже не ее генсеку лично, а одному из членов президиума, и только ему. Ты понимаешь? И если ты хочешь знать, Амор, в Ниамее орудуют именно они. Старые кадры лигейской армии отправлены охранять какие-то странные места в глухих провинциях на востоке. Нам не доверяют охрану правительственных учреждений нигде, этим занимается новая армия. Мы должны воевать с мелюзгой, и это унизительно, дьявол их всех побери! Или наоборот, нас отсылают в пекло, из которого едва ли можно выбраться. И ты спрашиваешь, что творится в центре. Каком центре, Амор?! – взревел Яспер. – Мы лишились центра! Сейчас все – как раньше, куча феодалов, делающих вид, что готовы служить сюзерену. И черт меня побери, если я понимаю, куда смотрит сюзерен.

– Яспер, – начал было Амор и осекся. Он, оказывается, слишком привык жить в изоляции от больших политических событий, был готов говорить на простейшие бытовые темы. Узнал четыре дюжины слов для ветра, в том числе и из местных языков, но забыл, как именно разговаривают о политике. И что нужно делать с ответами, которые мог бы сообщить ему Яспер, он тоже не очень хорошо представлял. И как буря в болоте – в лигейском правительстве – может повлиять на него. В Аморе забродили невнятные эмоции, ощущения, настроения, упрямо отказывавшиеся облекаться в слова. – Объясни мне, что происходит вокруг. Я действительно не понимаю. Меня сегодня доставили в один рабочий поселок, с ветерком прокатили, но военные. И я упорно не мог определить, ни что за армия, э-э-э, чья это армия , ни почему разработки охраняются военными. Хотя нет. Это уже давно норма. Почему военные обращаются с рабочими как со злостными преступниками. Тот капитан там – он не из тех ведь частей был, которые обычно конвоируют и охраняют преступников, он – обычный. Но какая армия?

– Подожди! – зарычал Яспер. – Что за херню ты рассказываешь? Куда тебя доставляли? Кто доставлял?

Он был встревожен не на шутку. Амор попытался было отшутиться, но Яспер отказывался успокаиваться. Он метался по комнате, требовал деталей, подробностей, замирал время от времени, сжимал кулаки в бессильной злобе. На безразличное: «Да чего нервничать, обошлось же», – он заорал, что это самое идиотское отношение к своей жизни, какое он встречал в своей жизни.

– Я никогда не думал, что ты оказываешься одним из первых, против кого будет обращен удар. Ты священник. Ты – священник. – Он встревоженно вглядывался в лицо Амора; тому становилось неловко от этого странного внимания.

– Ты всегда знал это, кажется, – дернул он плечами. – Что изменилось?

– Это экуменическое возрождение, о котором так любят говорить в Йоханнесбурге, Амор. Оно делает тебя самым приметным человеком в деревне. Старостой можно пренебречь, его можно вообще не заметить, но не священника! Особенно вдали от цивилизации. Дело даже не в том, что они что-то имеют против церкви или чего угодно, а просто – это привлекает внимание к тебе!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – глухо сказал Амор.

Яспер подошел к медиа-консоли, вызвал на экранах карту провинции, развернул комм, чтобы Амор мог видеть.

– Смотри. Это, – он ткнул пальцем в экран, и участок карты засветился мутным зеленоватым светом, – твоя община. Здесь, по последним сведениям, здесь уже две недели, здесь тоже около трех недель введено военное положение. Что значит усиленный военный контингент, эти ублюдки новоиспеченные! – Яспер снова зарычал в бессильной злобе, – здесь – относительно мирные территории, на которых ночная температура не опускается ниже сорока градусов, это пекло не нужно никому и даром, здесь просто невозможно выжить, а оазисов нет давно. Здесь – общины объявили о своей автономии и якобы вышли из-под нигерской юрисдикции. Эти два города сейчас находятся во власти каких-то банд. Тайная полиция говорит о частных армиях, но не делает однозначных заявлений, что за армии. Видишь? А здесь – ты.

Амор смотрел на карту. С трех сторон его район был окружен светившимися территориями.

– Ты говоришь, за тобой приехали военные. Откуда они знали, где ты?

– Наверное, ребята рассказали, – пожал плечами Амор. – Те, на руднике. Может, они и попросили о богослужении. Или тот тип следовал каким-то инструкциям.

– Но они знали, где ты и что ты. Это могут знать и другие. Амор, Камерун относительно тих сейчас, и… – Яспер замялся. – И я знаю типа, который там заправляет, и типов, которые служат ему. Там еще долго может остаться тихо. Отправляйся туда.

Он долго уговаривал Амора – был не на шутку встревожен, опустился до шантажа, увещеваний, воспользовался даже глупейшим «сделай это ради меня». Амор молча слушал. Затем, улучив момент, спросил:

– Так что творится на самом верху, Яспер? И почему все это началось?