Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Странно, но расследование вели подозрительно много молодых прокуроров и всего двое людей постарше. Яспера допрашивала в основном женщина лет двадцати пяти от роду, и он не мог удержаться — чувствовал себя отчаянно старым. Она, впрочем, была хороша: дотошна, последовательна, невозмутима, тщательно готовилась к допросам, не испытывала к Ясперу благоговения — и изредка, совершенно неожиданно для него начинала кокетничать. У него поднималось настроение, они обменивались незначительными фразами на посторонние темы, и допрос продолжался, чуть более расслабленный, чем до этого.

И чем дальше длилась эта эпопея, тем отчетливей Яспер понимал: они — Номуса Огечи и ее коллеги — сделают то, что от них требуется и все, для них возможное, чтобы максимально облегчить судьбу Яспера и других. Да то, что их дело ведется так активно, уже говорило о многом: старая добрая практика «забывания» заключенных и максимального растягивания дел никуда не девалась, и ее к Ясперу применять не собирались. Но на благоприятный для него исход рассчитывать не приходилось, совсем наоборот. Это было ожидаемо — заслуженно — в какой-то мере удовлетворительно: все-таки он смог поступить в соответствии с собственными убеждениями, а не только жаловаться всем подряд. Ну ладно, не всем. Одному-единственному человеку, слишком хорошо понимавшему, о чем Яспер говорил — слишком хорошо понимавшему его самого. И какое-то горькое ощущение: теперь, когда Яспер практически освобожден от своей беспокойной службы, едва ли он сможет оказаться слабым настолько, чтобы уцепиться за самую надежную во всей вселенной опору — веру Амора в них обоих. Едва ли для самого Яспера приемлемо оказаться мертвым грузом на его плечах. И вообще, что у них теперь может быть общего — когда Яспер ожидаемо часто и с непредсказуемыми чувствами вспоминал Амора, когда понимал с удручающей отчетливостью, что простого приятельства им не хватает, но он едва ли скоро окажется на свободе, а Амор и подавно опутан всевозможными клятвами, обещаниями, духовными узами и чем там еще. К сожалению, у Яспера оказалось слишком много свободного времени и не так много возможностей занять себя; мысли, чувства все возвращались к последней встрече с Амором, к кратким и насыщенным разговорам потом. И сердце щемило от беспомощной тоски, и сны становились все беспокойней.

Когда за Яспером в утро, ничем не отличавшееся от череды других — такое же унылое, суетливое и скучное, пришел охранник, единственной мыслью было: опять допрос, чтоб его, как будто не все из меня выпотрошили. Но Яспера вели не в блок, в котором обычно проводились допросы, а в другой — где он встречался с сослуживцами, добившимися права навестить его. От этой встречи Яспер не ждал ничего хорошего: невелико удовольствие болтать с людьми, чувствовавшими себя неловко в его присутствии, но упрямо выполнявшими какой-то странный и никому не нужный долг. Но его ждал Амор Даг — безмятежный, немного уставший, самую малость настороженный, когда к нему обращались охранники. У Яспера перехватило дыхание. Амор после приветствия задумчиво сказал:

— Кажется, я понимаю, что ты имел в виду, рассказывая о жажде приключений. Приключательно ты живешь, друг мой.

========== Часть 41 ==========

Яспер смотрел на Амора, и ему впервые за долгие дни казалось, что все будет в порядке. Сам отец Амор Даг снизошел к нему, подобно серафиму, чтобы подбодрить и вдохновить, вселить надежду, даже если благих вестей пока не было. И до режущей боли, до жжения в глазах захотелось ощутить его легкое прикосновение — хотя бы на мгновение, как обещание, что все изменится к лучшему, упорядочится, образуется. И не меньше не хотелось получить это благословение — пусть мимолетное, но дарованное ему Амором — на виду у многих и многих, безразличных и открыто недружелюбных, алчных до чужих бед и одновременно равнодушных к ним, не способных понять и оценить благородные и искренние чувства людей. А вообще самой главной для Яспера была возможность видеть Амора воочию, рассчитывать на мягкую улыбку, приятельскую шутку, сосредоточенный, внимательный взгляд и пару минут молчания, объединяющего их куда лучше самых красивых слов.

– Какими судьбами ты здесь, святый отче? – спросил Яспер, кладя руки на стол перед собой, словно потянувшись к Амору и решив все-таки остановиться на полпути.

Амор вопросительно поднял брови.

– Йоханнесбург это не то место, в котором можно рассчитывать на встречу с тобой. Ты ведь к совсем иным епархиям относишься? – уточнил Яспер.

Амор невесело усмехнулся и опустил голову. Загадочно пробормотал:

– Это точно.