Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Яспер подался вперед, казалось — еще немного, и он протянет руку, дотронется до него, проведет по плечу в легкой, ни к чему не обязывающей и при этом многозначительной ласке, словно пытаясь то ли успокоить, то ли подбодрить Амора; и он взял себя в руки, склонил голову, изучая его лицо. Вроде привычное: все те же черты, разве что морщин больше и Амор осунулся, но глаза — знакомы десятилетия, темные, бархатные, внимательные, побуждающие к откровению, вселяющие уверенность: тебя слушают, тебе внимают, тобой интересуются, тобой, шкура ты такая, а не чем-то на тебе, погоны ли это, награды или шрамы. Губы — а Яспер был уверен, что и их изучил, ан нет; они были упрямо сжаты, кривились в неожиданно саркастичной улыбке, для Яспера неожиданной: он не видел Амора столько времени и, как оказывалось, вынужденно узнавал его заново. И у него была уйма времени и настроение — желание делать это.

– Как ты нашел меня? – тихо спросил Яспер. Он коснулся рукой стола, провел по нему, его рука застыла, он смотрел на Амора. Не ждал ответа — плевать бы на него.

Амор пожал плечами. Он задумчиво смотрел на руки Яспера, улыбался знакомо — ласково; Ясперу казалось, что он понимает куда больше, чем сам он, но и это было не самым незнакомым ощущением. Амор держал руки сцепленными в замок, очень сильно сжатыми — костяшки побелели. И Яспер снова переводил взгляд на его лицо, жаждал поймать его взгляд, погреться в его улыбке, и ему удавалось: Амор смотрел в одну сторону, в другую — и на него. Улыбался — и снова взгляд бродил по помещению.

– Это было неожиданно просто, – наконец признался он. – Некий майор Винк охотно помог мне.

– Майор, – поморщился Яспер. – Не полковник?

Амор подозрительно посмотрел на него.

– Нет. А должен быть?

Яспер пожал плечами, откинулся назад.

– Я бы не удивился. Я, признаться, всегда был уверен, что мне это удастся куда раньше, чем ему, а ему может и вообще не удаться, но, очевидно, судьба распорядилась иначе. Мне это не светит ни с какой стати, ему — напротив. – Он развел руками. – Более того, я в этом роскошном месте в такой замечательной компании.

Амор внимательно смотрел на него. И под его взглядом становилось неуютно: слишком холодно, тяжело, неловко.

– Амор? – тихо позвал его Яспер.

Губы Амора дрогнули.

– Я смею думать, что это – твое сиюминутное настроение, которое как-то связано с твоим вынужденным бездействием и этими множащимися мыслями, – ровно произнес он. – Это слишком непохоже на тебя.

– Я провожу слишком много времени наедине с собой, – охотно подтвердил Яспер и криво усмехнулся, признавая свою вину, но отказываясь чувствовать себя виноватым. – Но расскажи мне, отче, что ты делаешь здесь. Я удивлялся, когда ты выбирался в города рядом с твоим приходом, я куда больше удивлялся, что ты еще и в Лагосе бывал, но Йоханнесбург, отче, это одно из самых невероятных мест, чтобы встретить тебя. Что ты делаешь здесь? Неужели твои важные кардиналы решили, что тебя нужно помазать в епископы?

Амор поморщился. Он долго молчал, похлопывал по столешнице, рассматривал собственные пальцы. Эта пауза насторожила Яспера; он подался вперед, приготовился допрашивать его по всем правилам. Очевидно, почувствовав перемену в настроении, Амор поднял на него взгляд. Пожал плечами, сказал:

– Я сопровождаю Альбу. Она пытается добиться амнистии для детей-солдат, хотя бы тех, которые остались у нее в лагере.

Он снова пожал плечами, опустил голову в задумчивости.

Яспер, поморщившийся было, услышав это «Альба», сказанное слишком, на его взгляд, фамильярно, нахмурился.

– Ты думаешь, сейчас это возможно? – Амор настороженно посмотрел на него, и Яспер пояснил: – Сейчас не до этого. Все заняты куда более важными делами.

Он потрудился произнести это «важными» с двусмысленной улыбкой, и только это примирило Амора с тем, что ему только что сказали. Он только и прошипел: «Чушь», – и снова погрузился в угрюмое молчание.

– Отчего же, – мрачно возразил Яспер. – Сейчас всем есть дело в первую очередь до государственного строительства. Законы, ратификации, все такое. Затем до того, как бы поближе подобраться к тем, кого привечает новый генсек. Дети в такие важные задачи не вписываются совсем.

Амор посмотрел на него, вздохнул и скрестил руки на груди.

– Ты думаешь, я не понимаю? – меланхолично отозвался он. – Понимаю, и еще как. С другой стороны, я не могу не согласиться с Альбой. Сейчас все, вся эта ситуация настолько нестабильна, эти новые законы принимаются, старые отменяются, я утомился следить за этим после первых двух десятков отмен. Она утверждает, что именно сейчас отличное время, чтобы продвигать это дело. Есть и политики, которые готовы помочь. Пока есть возможность как-то воздействовать на них. Потом они успокоятся, обленятся, вообще откажутся что-то делать для детей.

– Получается? – сочувственно спросил Яспер, подаваясь вперед. Жаждая коснуться его — не позволяя себе.