Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Горрен вздохнул. Пожал плечами. Сложил на груди руки. Берт готов был поклясться – на его лице было написано крупными буквами: «я увлеченно и совершенно, с неподдельной искренностью созерцаю окрестности». Интересно, как много времени ушло у Горрена на репетиции, пока его физиономия не соответствовала желаемому результату? На кой бы хрен ему притворяться сейчас, когда, кроме него, и выражения-то никто не видит — Горрен стоял спиной к Берту, тот смотрел куда угодно, но не на окно, увидеть его отражения не мог. Но душа артистическая — потемки, и современное общество исключительно толерантно: каждый развлекается, как хочет, главное, чтобы других не подвергал опасности.

– Я не знаю, о восхитительный скептик, – после долгой паузы сообщил он. – Я предполагаю. Думается мне, что папенька Румер упрямо не хочет расставаться с восхитительными ощущениями, которыми его обеспечивала служба.

– Какими именно? – механически спросил Берт, все-таки взяв чашку.

– Собственной значимости. Могущества. Главное, правда — не смотреть при этом вверх, чтобы не оказаться пронзенным этой коварной стрелой — собственной незначительностью. Возможностью приказывать и требовать. Ах, да много ли еще чем. Твой бывший тестюшка — обычный тиранчик, я так полагаю, неспособный занять себя вне какой-то структуры.

– Ты упрямо возвращаешься к нему, – нахмурился Берт. – Чем вызвано такое неравнодушие с твоей стороны?

– Удобный пример для аналогии. Ты знаешь его достаточно, чтобы провести параллели с иными ситуациями.

Берт задумался. Больше по привычке, и даже нахмурился, имитируя интенсивную мозговую работу. После долгих ленивых раздумий спросил:

– А с нашим разговором он как связан?

– Структуре, взрастившей его, оказалось очень непросто избавиться от него, когда она перестала в нем нуждаться. Правда, европейское общество слишком терпимо к бесполезным кадрам. Они, эти перестарки там, очень не хотят подвинуться и уступить место чему-то новому, прикрываясь странными теориями об опыте, проверенности и прочей дряни. Здесь народ попроще будет. А наш блистательно посредственный новый глава — в особенности.

Берт саркастично хмыкнул.

– Да-да, знаю. Звучит странно. – Горрен пожал плечами, отошел от окна, прошелся по комнате, останавливаясь у голографий. – Но признай, когда мы говорим об изобретательности, утонченности, нестандартных решениях, мы в последнюю очередь готовы привести в пример Дейкстра.

– С нестандартными решениями вообще сложно, – согласился Берт.

– О да, – тяжело вздохнув, подтвердил Горрен.

Берт покосился на него; он словно расслышал в этом вздохе: «Именно поэтому меня и ценят так высоко, именно поэтому я и остался на плаву. Но именно поэтому со мной и предпочитают не иметь дел на постоянной основе». В скромности Горрену Дагу не откажешь.

Сев напротив Берта, с утомленным видом откинувшись назад, сцепив руки в замок и положив их на ноги, Горрен продолжил:

– С нестандартными решениями следовало бы обратиться к Тессе Вёйдерс, к примеру. Она была восхитительна. Дерзка и изобретательна.

– И куда это ее привело?

– Как? – драматично округлил глаза Горрен. – В другой мегакорп, разумеется.

Берт мрачно посмотрел на него. В чем этому хамелеону не отказать, так это в осведомленности — ничего не попишешь – или догадливости. И разумеется, он упоенно следил за тонкостями мегаэкономических баталий, тем более это было увлекательное действо для людей, хотя бы немного посвященных в этот мир.