Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы»

За время обхода берегов крейсера и миноносцы потопили 50–60 парусных судов, обстреляли Трапезонд, потопив на рейде груженый военный транспорт «Ак-Дениз» и на меридиане Иероса уничтожили пароход «Брусса», груженный провиантскими запасами и теплым обмундированием.

ГЛАВА 22

Новоглинск Курской губернии

Желание вскрыть продолговатую как пенал самшитовую шкатулку было так по-детски непреодолимо, что Кирилл поймал себя на том, что пробует ногтем шоколадный сургуч с гербовой печатью, подтопившей медный замочек. И – отдёрнул руку:

– Для кошки, помнится, это плохо закончилось…

Подумав, сунул жёлтый футляр безо всякой резьбы и украшений, только пластинка из той же меди с названием фирмы: «Gambinus C» – в обычный солдатский вещмешок и затянул ремнями горловину.

Больше его тут ничего не держало.

И хромой, и подстреленный в руку, младший брат Васька благополучно отправился в Питер, преисполненный осознания собственного геройства.

И то – кто скажет, глядя на этакого безусого ветерана, что парень пороху не нюхал? Иной и за год войны, мотаясь из одной части в другую вдогон дислокациям, да по резервам – и германца в глаза не видал. Васька же за три месяца и видал, и бивал, и разного и всякого встречал, – даже самого настоящего злокозненного шпиона, обернувшегося в безобидного директора ярмарочного балагана.

«Кстати, куда же он всё-таки подевался, оборотень?» – невольно обернулся по сторонам Иванов (средний), идя, с мешком за плечом, по главной – то есть единственной прямой, – улице Новоглинска.

Остановился следом и рыхлый краснощёкий городовой, гласно приставленный к лейтенанту исправником «для порядку». Остановился и, проследив внимательный взгляд Кирилла, оглядывающегося по сторонам, тоже прищурился грозно – так что попятился даже мерин извозчика, беспробудно, казалось, спавший у дверей трактира.

В общем же, улица была ничем не нова.

Из питейного заведения сверху по крыльцу бережно сводили под руки «самовар» «их степенства», злоупотребившего чаепитием по заключении сделки, которую уже нёс в кулаке мальчик-сиделец, бегом как оглашенный, но только до угла заведения.

Снизу, из полуподвала, с куда меньшим почтением выкинули мужика в праздничной пестрядине (видать, пропал ещё с Благовещения). Мужичонка кур распугал дегтярными сапогами, да не попал ни в одну.

Из москательной, недоверчиво нюхая флакон с клеем, вышел пономарь в скуфейке.

Извозчик материл в бороду сонного мерина, не дождавшегося картуза или околицы. А его в голос материл худосочный половой, блестя масляной завитушкой волос на голом черепе.

Всё как всегда и всюду. Прямо набор открыток – «русские типажи» из галантереи, где за копейку даже пильщик дров мог найти почтение нехитрому своему ремеслу. Одно слово – «типажи», а вот «типов», да ещё чтобы подозрительных… – нет.

Никого подозрительней старого студента, судя по дрянной шинелишке, заскорузлой сутулости, да грязным космам волос из-под выгоревшей фуражки. Не иначе, выполз «гадючий сын» из Петроградской клоаки на родину подкормиться учительством. Такие «с фантазиями»: не знаешь, чего от них ждать – то ли любовной истерики, то ли бомбы, – всё с вдохновением.

Обернувшись ещё раз на плюгавенькую фигурку, топтавшуюся у афишной тумбы в драных калошах, Кирилл поморщился.

Смущало в ней что-то, а что?

«Ну да в любом случае, не тот персонаж, не из той оперы. Да и вообще вряд ли, чтобы этот, будь он неладен, Граф-Телеграф, вожжа неуёмная, рискнул задержаться или возвратиться сейчас сюда, в Новоглинск. По-хорошему ему б сейчас до границ губернии галопом, пока не очнулись от рёва “ваших превосходительств” становые, да урядники, не наводнили уезды разъездами конной полиции и бородачей-стражников. Хотя…»

Германский шпион, как ни странно, мог быть и привязан к этим местам.

Конечно, он никак не мог не то что рассчитывать, но даже предполагать остановки скорого поезда в Новоглинске, – это для него вышел, самый что ни есть, «несчастный случай». Однако же и нападение на фельдъегеря было рассчитано как раз, чтобы оказаться проездом именно тут, плюс-минус верста. А, значит, тут же они и собирались покинуть поезд. После этакого-то сабантуя в клозете не отсидишься.

Но почему именно тут?

Кирилл снова обернулся уже на выходе к площади с обветшалым собором на том конце. Снова на глаза попался дьяк в скуфейке и запыленном подряснике, старый студент в сбитых галошах, но их лейтенант уже вычеркнул из мысленного списка подозреваемых.

Теперь важнее найти булочную, да зайти на базар за чем-нибудь съестным в дорогу, – хотя, скорее всего, это один адрес.

Кирилл снова погрузился в «котёл размышлений», всё ещё бурлящий после недавних событий:

«Почему именно Новоглинск?»

К мысли этой он возвращался вновь и вновь, потому как и дядюшка в телефонном разговоре явно напирал, мол, последние следы «фон Телеграфа» обнаружились тут же, неподалёку, в Архипове. Намекал, что следы эти «по специальности», но что именно это значит, по телефону сказать так и не решился, и теперь надо дождаться расшифровки в окружном штабе…