Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы»

Кирилл обернулся, будто бы не выдержав натиска любопытства.

– Но-но… – упёрлось ему в скулу короткое дуло «парабеллума». Пренеприятное во всех отношениях.

– Я только убедиться… – поднял руки Кирилл.

– Это в чём же? – слегка удивился голос.

– Что вы не блефуете и действительно вооружены.

– Ну, убедился? Теперь за штурвал берись, что ты руки, как у стенки держишь? – недовольно проворчал…

«Ну, конечно же “старый студент”. Не зря же он, вопреки всему, казался таким на редкость неправдоподобным».

Особенно теперь – как глянешь вблизи. Когда контраст мелких аккуратных усиков и тщательного бритья с сальными седыми патлами из-под фуражки стал выглядеть так разительно.

– А если я не возьмусь-таки за штурвал? – поинтересовался Кирилл, вступая в дуэль равнодушия, вернее сказать, выдержки.

– Как это не возьмётесь? – первым начал сдаваться непрошеный пассажир. – Я это. Я тогда…

– Что, пальнёте? – иронически полюбопытствовал лётчик. – Надеетесь планировать до Берлина?

– Выброшу вас и просто перелезу на место пилота, – снова выказал равнодушие «студент».

«Не так прост… – поморщился Кирилл. – Впрочем, никогда простым и не казался»

Но вслух сказал только:

– Хорошо, я берусь, – и опустил руки в лётчицких перчатках с крагами на штурвал. Привычно перебрал пальцами и только тогда добавил: – Только имейте в виду – вы сами этого захотели. Кстати, фон Графф, вы о нашем штабс-капитане Нестерове слыхали?

Сзади послышалась характерная, но бесполезная возня – ремень-то был, но он был заброшен храбрецом Васькой под кресло – пока вытянешь…

А Кирилл уже вытягивал штурвал моноплана на себя:

«Теперь по югу России – Харьков, Екатеринослав, а там и Севастополь… И надо будет откуда-то позвонить дяде, сказать, где искать фарш этого Велюрова-Бархатова фон Граффа, пока он ещё в какую-нибудь тряпицу не превратился…»

ГЛАВА 23. ОНА ЖЕ ЭПИЛОГ

На крайний юг. Вадим

Арина проводила Вадима Иванова до самого охранного поста перед спуском на Минную пристань.

Могла бы проводить и до самого трапа «Жгучего», замершего у стенки на стылой неподвижной воде: вахтенный на контрольном пункте у ворот, старший кондуктор с «Жестокого», узнал командорскую внучку ещё издали, и разулыбался, пренебрегая уставной строгостью. Но Вадим, практически уже не заикаясь, попросил:

– Дальше я сам.

Поцеловал руку (Арина едва успела сдёрнуть перчатку) и пошёл вниз, к своему эсминцу, чуть прихрамывая.

Представление, устройство в крошечной каюте старшего офицера, знакомство с командой и матчастью заняло весь остаток дня.

А после ужина офицеры задержались в кают-компании. Штурман, только накануне вернувшийся из Батуми на борту крейсера «Память Меркурия», рвался рассказать – и все готовы были выслушать.

Общую обстановку – то, что наши войска, остановив наступление турок, теперь гонят и гонят басурман на юго-запад от реки Чорох, а Батумский отряд флота поддерживает казаков огнём с моря, – знал даже Вадим. За полдня, проведённые в Штабе флота, наслушался, в том числе и о перманентном конфликте кавторанга Шуберта, командующего Батумским флотским отрядом, и генерал-майора Ляхова, командующего всем Батумским участком фронта.

…Конфликт, как рассказывал один из адъютантов адмирала, начался из-за случая с «Жарким», на то время самой активной боевой единицей отряда. Четырехдюймовки эсминца не только сбивали турок с укреплённых позиций, но и топили всё, что оказывалось поблизости и под красным флагом с полумесяцем. Понятно, что басурмане выпросили у «Сушон-паши» помощи.

Однажды днем, где-то в середине декабря, на пирсе появился верховой казак и передал командиру депешу, извещавшую, что с сухопутных позиций в море замечен какой-то корабль. «Жаркому» предписывалось немедленно выйти в море и разведать обстановку. Казак ещё не успел ускакать, как на пирсе появился самокатчик из штаба на резвой мотоциклетке с известием, что неизвестный корабль является двухтрубным миноносцем. «Жаркий» уже был готов к выходу, когда новый посыльный из штаба крепости доложил, что неизвестный корабль – крейсер с четырьмя трубами, который стоит совсем близко от наших позиций.

Подняв пары, эсминец дал ход и вышел в море. Вскоре через утреннюю дымку стал виден четырехтрубный крейсер «Бреслау».

«Жаркий» тут же сбавил ход. Атаковать в такой ситуации было безумием. Немчура пустила бы их на дно раньше, чем эсминец выйдет на дистанцию эффективного действия снарядов и торпед. Можно было, наверное, рискнуть, обменяться парой выстрелов – и наутёк, но не факт, что удалось бы уйти. «Бреслау» быстроходнее…