Путь к свободе

Рэйберт пришёл в себя в постели, в какой-то светлой, тёплой комнате. Рядом, задумавшись, сидел Квинтилиан. Юный гладиатор попробовал встать, но зазвенел кандалами. Лекарь встряхнулся и, мягко положив его обратно, сказал:

— Лежи. Тебе пока нельзя вставать. Я — Квинтилиан, помнишь меня?

— Да, помню… А, где я?

— Ты будешь жить у меня, пока не поправишься. Я договорился об этом с Рубином. Через две недели в семь вечера за тобой придут посыльные. Арго, подожди минутку. Сейчас сниму с тебя эти кандалы и ошейник!

Он достал ключи, и расковал юношу.

— Вот так! Теперь мы можем поговорить, если хочешь. Давай на «ты».

— Хорошо. Давай о прошлом. Кто первый рассказывает, я или ты?

— Давай я. Раньше я жил в одном посёлке в Галлии, был лекарем, и меня звали Эрнест. У меня была замечательная семья — жена и два сына: Рэйберт и Франг. Но старейшина решил помочь соседнему селению, потому что на него, напали другие племена. Он собрал отряд, и взял с собой меня, поскольку нужен был знающий лекарь.

Чтобы попасть в ту деревню, надо было пройти 13 римских миль15. Когда мы прошли около 5 миль, на нас напали разбойники, убили старейшину, перебили остальных, а оставшихся в живых тринадцать человек, со мной в том числе, взяли в плен. Нам связали руки общей длинной верёвкой, и повели куда-то.

Когда дали команду остановиться, мы увидели деревянное двухэтажное строение. Нам развязали руки, и ввели внутрь, а войдя следом за нами, закрыли дверь на засов. Сняв с нас доспехи, одежду и оружие, эти люди заковали нас в цепи и, столкнув в подвал, захлопнули тяжёлую крышку. Мы стали пленниками.

Между тем, наверху всё стихло — должно быть, там легли спать.

Так продолжалось ещё пять дней. С нами обращались грубо.

Но на шестой день послышались голоса. Разговор звучал всё громче и громче. Наконец мы услышали:

— А знаешь, Конол, неплохо бы продать их всех в рабство.

Все насторожились и испугались. Никому не улыбалось быть рабом где-то в неизвестном месте: может, попадёшь к хорошему богачу, а может и на серебряные рудники. Тем временем, другой голос возразил:

— Эоин, ты забыл, что наш договор только что утратил силу, и я имею право забрать себе кого захочу, что захочу и сколько захочу. Так вот, я заберу лекаря и ещё пятерых, которых выберу сейчас сам. Да, я забираю этих шестерых, и их рабами вы не сделаете! Прощайте!

Он взял ключи и спустился вниз.

В погребе началось оживление. Но он принялся искать меня. Когда я отыскался, он шепнул мне на ухо:

— Я беру тебя с собой потому, что обязан тебе жизнью. Теперь я исполню свой долг. Ты будешь свободным.

— Но как ты это сделаешь?

— Я имею римское гражданство, и могу дать такое же и тебе.

С этими словами Конол расковал меня, и обратился к остальным:

— Друзья! Назовите пожалуйста мне свои имена, тогда мне легче будет определить, кого взять с собой в дорогу.

И двенадцать человек, закованных в оковы, двенадцать измученных назвали свои имена:

— Мерти

— Нейлл

— Парт

— Робан

— Лэйгин

— Катэйр

— Кахир

— Имхер

— Торин

— Далак

— Битан

— Аонгус

Все напряжённо молчали. Все ждали, кого выберет Конол в спутники, а кто попадёт в рабство.

— Что ж, — помолчав, сказал Конол, — я выбираю Мерти, Робана, Лэйгина, Торина и Аонгуса. Подойдите сюда, я сниму цепи. Остальные — прощайте! Не поминайте лихом!

— Прощайте, Мерти, Робан, Лэйгин, Торин, Эрнест и Аонгус! Прощай, Конол! — откликнулись семь голосов: в деревне ещё помнили его — он был прошлым старейшиной, пока не попал в плен к римлянам. Потом он вернулся в деревню, но пробыл там недолго — его вызывали обратно. Тайком, ночью, он ушёл, и с тех пор о нём не было ни слуху, ни духу.

Мы вышли из подвала на свет и, одевшись, взяв обратно доспехи и оружие, двинулись в путь.

Когда мы отошли на полмили, то остановились под тенью леса.

— Давайте заключим товарищеский союз! — предложил Конол.

— Лучше принести клятву и создать братство! — сказал Робан, — так мы будем знать, что обет дружбы не будет нарушен.

— А что, можно попробовать! — загорелся Лэйгин — поклянёмся на вещи, или смешаем свою кровь? Я — за кровь!

— Лучше — на вещи, а именно — на монете! Её кусочек будет напоминать об обещании, вися у каждого на шее. — возразил Мерти.

— Идёт! Серебряную монету разделим на семь частей, и повесим на шею. Торин, доставай монету! — провозгласил Аонгус.

Торин достал монету. Все подошли к нему. Монету положили на землю и, взявшись за руки, произнесли:

— Клянусь, никогда не забывать своих товарищей, не бросать их в беде или на произвол судьбы, не противодействовать им, давать им кров, еду и питье, если их постигло несчастье или преследование. Да будет сия клятва нерушима вовек, а если кто нарушит её, то пусть разверзнется под ним земля, и поглотит его!

Они разделили монету на части, проделав в каждой дырочку, в которую вставили нить и повесили себе на шею.

— Ну что же! Теперь мы все — члены Римского братства! Ведь мы пойдём в Рим. — сказал Мерти.

Потом мы стали обсуждать, как попасть в Рим, предварительно разделив поровну провизию, взятую нами в дорогу.