Путь к золотому дракону

   -- Успокойся, мальчик, -- негромко произнесла она. -- Его здесь уже нет. Его вообще больше нет. Он здесь было, и его уничтожили. Это всего лишь запах, след, отголосок... и он никому больше не сможет повредить.

   В её голосе не было ничего особенного, но в тот миг я отчётливо поняла, за что Валери даль Торрант называется конунгом. Мир стал прежним; тень, которая на него легла, исчезла под лучами солнца. Исчезла, чтобы больше никогда не появиться.

   Рычание мало-помалу стихало, но Волк ещё долго не мог успокоиться. Через какое-то время он позволил увести себя; Лерикас вернулась в своё кресло, а Фенрир лёг вокруг, живо напомнив нам тот день, когда мы впервые увидели конунга Арры на центральной площади города. Правда, любимое кресло Эгмонта было немного компактнее каменного трона, и это позволило Фенриру положить голову Лерикас на колени. Что же это было, что сумело так его напугать?

   Кстати сказать: перемещаясь по лаборатории, ни конунг, ни Фенрир не уронили ни единой книги.

   Тут сумка снова заворочалась и завздыхала. Не вставая, Валери подняла её с пола и сообщила нам, возясь с хитроумной гномийской застёжкой:

   -- В самом деле, нехорошо получается. Скупидонус же приготовил вам подарок...

   Фраза была совершенно невинная, но Эгмонт почему-то снова напрягся. Впрочем, как раз это меня и не удивляло. Я плохо действую на преподавателей. К примеру, как это бедняга-бестиолог ещё жив -- ума не приложу. Хотя ему ещё два года нам лекции читать...

   А вот директор после слонов Полининого принца стал относиться ко мне немножко теплее. Вероятно, оттого, что из-за меня не пришлось заново мостить все прилегающие к Академии улицы.

   Пока не пришлось.

   -- Ну, забирайте, -- конунг встряхнула сумку, переводя взгляд с меня на Рихтера. Но Эгмонт по-прежнему стоял, намертво вцепившись в подоконник, и я поспешила воспользоваться моментом. Прикоснуться к легендарной Сумке Скупидонуса... мрыс эт веллер, да близнецы за это дали бы себя обстричь если не налысо, то очень и очень коротко, а Генри Ривендейл согласился бы всю жизнь ходить кудрявым!.. Упускать такую возможность я не собиралась и потому быстренько сунула руку вовнутрь.

   "Внутри" оказалось куда глубже, чем я предполагала; рука ушла туда по локоть, но почти сразу мне в ладонь толкнулось что-то толстое и прямоугольное. Почти одновременно я ощутила прикосновение маленькой мохнатой лапки, которая мгновенно ощупала всю мою руку целиком и каждый палец в отдельности. Чувствовался недюжинный профессионализм, и я оторопела.

   -- Скупидонус, -- сладким голосом сказала Лерикас, -- она колец не носит. Пока. И я не поняла, кто кому тут подарки дарит?

   -- А я что? Я ничего! -- заторопилась сумка. -- Я так, любуюсь! Красивые пальцы, музыкальные... А вообще, чего это она колец не носит, а, конунг? Самое время!

   Я оторопела повторно, Рихтер ещё крепче вцепился в несчастный подоконник. Лерикас быстро глянула на него и прикусила губу.

   -- Я тебе потом объясню, -- мягко пообещала она. -- А раз уж ты кольцами интересуешься, так я слышала, что здешний клан ювелиров готов заключить выгодную сделку...

   Последние слова она договаривала уже в пустоту, вслед исчезающей сумке. Когда Скупидонус построил для своего обиталища телепорт, не заметил никто, включая, кажется, и золотого дракона. Вот что значит чувство долга, не без уважения подумала я. Всегда на работе!

   Я посмотрела на то, что осталось у меня в руке. Это была книга -- и впрямь довольно упитанная, но всё равно не способная составить конкуренции среднему труду по боевой магии или алхимии (правда, магистр Зирак?). Сверху на обложке тонкой эльфийской вязью были выведены имена двух авторов. Ну, да эльфы на то и эльфы -- поодиночке не ходят, книги и то вдвоём пишут. Ниже более крупным шрифтом золотыми буквами было выведено название. Я прищурилась и разобрала среди цветочков и завитков: "Фортуна избирает златокудрых". Ничего не понимаю...

   Между авторами и названием располагалась картинка. Я уставилась на неё, пытаясь хоть как-то прояснить ситуацию.

   На картинке были изображены трое: девица и двое лиц предположительно мужской национальности. Если рассуждать логически, девица и была той самой Фортуной; вопреки названию, она никого не избирала, а, дико вытаращив глаза, пялилась в какой-то фолиант. Не знаю, что она там увидела -- но вряд ли заявленных златокудрых. Волосы у девицы были художественно растрёпаны, брови подведены чёрным карандашом, а губы умело прорисованы дорогой эльфийской помадой. Шею украшала золотая цепочка сложного плетения с какой-то висюлькой. На висюльке было что-то изображено, но что именно -- я не разглядела.

   Со всех сторон девицу окружали стопки растрёпанного пергамента, а сбоку, под левой рукой, стояла мисочка с воткнутой туда ложкой. Мисочка определённо напоминала мне алхимические тигли, но какой же дурак будет совать ложку в зелье? И каким должно быть зелье, чтобы ложка стояла дыбом?