Путь Холлана

Холлан угрюмо молчал.

– Ты думаешь, мне хочется тебя, да и вообще кого-то, бить?

Князь встал, сунул плеть Холлану в руки, и тот едва успел перехватить её, чтобы не упала.

– Это путь раба, Холлан.

Илисар вышел из библиотеки, оставив книгу лежать на подоконнике. А Холлан так и стоял, ничего не понимая. Со старым князем было просто – если он злился, то хватал первый попавшийся под руку предмет и начинал колотить Холлана, выкрикивая проклятья. Нужно было выдержать первый десяток ударов. После этого старик выдыхался, отбрасывал предмет и, добавив пару крепких слов, выгонял мальчишку, иногда пинком помогая с направлением. Илисон тоже доставалось. Но это были всего лишь синяки и царапины. Разочарование Илисара разрывало Холлану сердце.

А теперь ещё это. Путь раба. Чего же он хочет? Какой-то другой путь? Может, путь воина? Или путь мужчины племени? Холлан до темноты бродил по немногочисленным улочкам Луны-у-Ворот. Он останавливался, дотрагивался до чёрного ромба на шее – знак раба. Вспоминал, как Илисар сам, хоть это было не принято, нанёс Холлану знаки племени на щёки. Илисон такой чести не удостоилась. Холлану было тошно от себя.

Вечером Холлан зашёл в кабак и спросил одного из близко знакомых воинов: что ему помогает, если он сделает что-то не то. Воин был в компании приятелей, и те начали наперебой выкрикивать названия спиртных напитков, которые должны заглушить чувство вины. Один даже угостил Холлана виски. Холлан несмело отнекивался, но затем сдался. Напиток обжёг желудок и только добавил физического раздражения к душевному разладу. Воин сказал, что надо ещё. Холлан сомневался, что это имел в виду Илисар. Князь вообще мало пил. У него было припасено несколько бутылок островного рома – как он говорил, на случай меланхолии. Но чаще он справлялся с меланхолией, перечитывая томик стихов. Холлан сам не заметил, как употребил два стакана самогона. Алкоголь ударил в голову, но жжение в груди так и не проходило. Воин, уже и сам изрядно поддатый, сочувственно кивал, когда Холлан путано объяснял про Илисон и пещеры, про князя и библиотеку. В итоге воин заявил, что если кто Холлану и поможет, так это Саури. Саури вообще всем рада помочь. Мужики загоготали, а Холлан отчего-то решил, что это отличная идея.

Про Саури много чего говорили, и многое оказалось правдой. По крайней мере то, что смог узнать Холлан за короткие два часа, на которые у него хватило денег. Это было странно, жарко, неловко. Холлан, выходя из её дома на непослушных ногах, решил, что повторит это не раньше, чем через год. Только утром, погрузив голову в бочку с ледяной водой, он запоздало подумал, что она могла бы посмеяться над ним, но не стала. Она была старше Холлана в два раза. Она была терпеливая, медленная, мягкая, как корова. А он… словно новорожденный телёнок, едва стоящий на ногах. Холлан помотал головой и снова окунул голову в бочку, чтобы прогнать неуместное сравнение.

После выпитого вчера Холлана немного покачивало, а мысли текли медленно, как сквозь кисель. Это ему совсем не нравилось, и он решил больше никогда в жизни не притрагиваться к спиртному. Он снова ходил туда-сюда по улицам, вышел к небольшому пастбищу, где гуляли козы и овцы. В конце концов он не выдержал и пошёл во дворец.

Набравшись решимости, он постучал в дверь кабинета Илисара.

Князь сидел за столом и что-то выводил пером на бумаге. Часто он писал дневник, иногда отсылал письма друзьям из старой жизни, реже что-то рисовал.

– Какой другой путь, Илисар? – без предисловий спросил Холлан.

– А ты как думаешь?

– Я не знаю…

Илисар молча чертил что-то на бумаге. Он ждал. Он любил, когда Холлан рассуждал самостоятельно.

– Я подумал, что это путь воина, спросил в кабаке. Мне сказали, в общем… Я выпил… – Холлан сжал кулаки и выпалил: – Я был у Саури.

Илисар отложил перо и странным сдавленным голосом спросил:

– Помогло?

Холлан помедлил:

– По-моему… Я что-то не так понял.

Князь закрыл лицо руками, и Холлан испугался, что тот окончательно разочаровался и сейчас выгонит его навсегда. Плечи Илисара мелко затряслись, он откинулся на стуле и захохотал в голос. Он стёр выступившие слёзы и, задыхаясь, выдавил:

– Извини, Холлан! – но тут же зашелся в новом приступе смеха и прохрипел: – Он не так понял!

Холлан почувствовал, как стискивавшие сердце оковы тают. И кто сказал, что боль лечат болью? Холлан улыбался, пока Илисар вытирал слёзы. Потом князь убрал с лица и улыбку и серьёзно сказал:

– Путь мужчины, Холлан, это не топить вину в бутылке и не душить в объятьях страсти. Поверь, ты не в последний раз разочаровываешь меня. Прими это. Ты всю свою жизнь будешь кого-то разочаровывать, особенно тех, кому ты небезразличен. Тебе нужно научиться жить с этим.

– Но что же мне делать, Илисар?

– Делать? Просто делай каждый день то, что должен, настолько хорошо, насколько можешь. Спрашивай себя каждый вечер: сделал ли сегодня все, что было в твоих силах, чтобы выполнить долг, и отвечай честно сам себе. Понял?