Путь на Амальтею

Они прошли мимо пустых аудиторий и заглянули в тренажную. Тренажная была обставлена, как штурманская рубка настоящего фотонного планетолета, только над пультом управления вместо видеоэкрана был вмонтирован большой белый куб стохастической машины. Это был датчик космогационных задач. При включении он случайным образом подавал вводные на регистрирующие приборы пульта. Курсант должен был составить систему команд на управление, оптимально отвечавших условиям задачи.

Сейчас перед пультом толпилась целая куча явных мальков. Они переругивались, размахивая руками, и отпихивали друг друга. Потом вдруг стало тише, и было слышно, как сухо пощелкивают клавиши на пульте: кто-то набирал команду. В томительной тишине загудел выключатель, и над пультом загорелась красная лампа - сигнал неверного решения. Мальки взревели. Кого-то стащили с кресла и выпихнули прочь. Он был взъерошен и громко кричал: «Я же говорил!»

- Почему ты такой потный? - презрительно спросил его Панин.

- Это я от злости, - сказал малек.

Вычислитель снова загудел, и снова над пультом загорелась красная лампа.

- Я же говорил! - завопил малек.

- А ну-ка, - сказал Панин и плечом вперед пошел через толпу.

Мальки притихли. Ермаков увидел, как Панин нагнулся над пультом, потом быстро и уверенно затрещали клавиши, вычислитель зажужжал, и над пультом загорелась зеленая лампа. Мальки застонали.

- Ну так это Панин, - сказал кто-то.

- Это же Панин, - с упреком сказал Ермакову потный малек.

- Спокойной плазмы, - сказал Панин, выбираясь из толпы. - Валяйте дальше. Пойдем, Коля Иваныч.

Затем они заглянули в вычислительную. Там шли занятия, а возле изящного серого корпуса ЛИАНТО сидели на корточках трое операторов и копались в схеме. Тут же сидел на корточках печальный староста второго курса Гриша Быстров.

- Привет от Лианта, - сказал Панин. - Быстров, оказывается, еще жив. Странно.

Он посмотрел на Ермакова и хлопнул его ладонью по спине. По коридору пронеслось трескучее эхо.

- Перестань молчать, - сказал Панин.

- Не надо, Борька, - сказал Ермаков.

Они спустились по лестнице, миновали вестибюль с большим бронзовым бюстом Циолковского и вышли в парк. У подъезда какой-то второкурсник поливал из шланга цветы на газонах. Проходя мимо него, Панин с неумеренной жестикуляцией продекламировал: «Без Копылова жизнь не та, люблю, привет от Лианта». Второкурсник смущенно заулыбался и поглядел на окна второго этажа.

Они пошли по узкой аллее, обсаженной кустами черемухи. Панин начал было громко петь, но из-за поворота навстречу вышла группа девушек в трусах и майках. Они возвращались с волейбольной площадки. Впереди с мячом под мышкой шла Катя. «Этого только не хватало, - подумал Ермаков.

- Сейчас она уставится на меня круглыми глазами. И начнет говорить взглядом». Он даже остановился на секунду. Ему ужасно захотелось перепрыгнуть через кусты черемухи и залезть куда-нибудь подальше. Он покосился на Панина. Панин приятно улыбнулся, расправил плечи и сказал бархатно:

- Здравствуйте, девушки!

Факультет Дистанционного Управления удостоил его белозубой улыбки. Катя смотрела только на Ермакова. «О господи», - подумал он и сказал:

- Здравствуй, Катя.

- Здравствуй, Коля, - сказала Катя, опустила голову и прошла.

Панин остановился,

- Ну что ты застрял? - сказал Ермаков.

- Это она, - сказал Панин.

Ермаков оглянулся. Катя стояла, поправляя растрепавшиеся волосы, и глядела на него. Ее правое колено было перевязано пыльным бинтом. Несколько секунд они глядели друг на друга; глаза у Кати стали совсем круглые. Ермаков закусил губу, отвернулся и пошел, не дожидаясь Панина. Панин догнал его.

- Какие красивые глаза, - сказал он.

- Круглые, - сказал Ермаков.

- Сам ты круглый, - сказал Панин сердито. - Она очень, очень славная девушка. Подожди, - сказал он. - Откуда она тебя знает?

Ермаков не ответил, и Панин замолчал.

В центре парка была обширная лужайка, поросшая густой мягкой травой. Здесь обыкновенно зубрили перед теоретическими экзаменами, отдыхали после тренировок на перегрузки, а летними вечерами иногда приходили сюда целоваться. Сейчас здесь расположился пятый курс Штурманского факультета. Больше всего народа было под белым тентом, где играли в четырехмерные шахматы. Эту высокоинтеллектуальную игру, в которой доска и фигуры имели четыре пространственных измерения и существовали только в воображении игроков, принес несколько лет назад в школу Жилин, тот самый, который работал сейчас бортинженером на трансмарсианском рейсовике «Тахмасиб». Старшекурсники очень любили эту игру, но играть в нее мог далеко не каждый. Зато болельщиком мог стать всякий, кому не лень. Орали болельщики на весь парк.

- Надо было ходить пешкой на е-один-дельта-аш…

- Тогда летит четвертый конь.

- Пусть. Пешки выходят в пространство слонов…

- Какое пространство слонов? Где ты взял пространство слонов?! Ты же девятый ход неверно записал!

- Слушайте, ребята, уведите Сашку и привяжите его к дереву! Пусть стоит.

Кто-то, должно быть один из игроков, возмущенно завопил:

- Да тише вы! Мешаете ведь!