Путешествие на абсолютный полдень

– Шел бы ты отсюда, нянька, – сказал государь Дину.

– Мы распускаем войско, – сказал Дин.

– Делайте, что хотите, я больше в этом не участвую.

– Бери указ, потом напишешь отцу такой же, – сказал Дин, обращаясь к Ша и взял того за плечо. – Пусть поиграет в «я вам больше не император». Первый раз, что ли.

– Не первый, – кивнул государь. – Но последний. Я окончательно разочаровал сам себя.

– Да уж, это серьезно, – с издевкой произнес Дин.

Тут Фая поковыряли сзади за одежду. За спиной у него, ссутулившись и, видимо, пытаясь выглядеть незаметным, стоял кир Джуджелар, и совал Фаю в руки серебряный кувшин, как Фай догадался, с вином или виноградной водкой.

– Отвлеките его, – шепнул новоиспеченный родственник Фаю и отступил за полог шатра в ночь. Тяжелый кувшин оказался у Фая в руке. Ничего не оставалось, кроме как поставить его на стол перед государем. Тот словно впервые заметил Фая:

– А ты здесь откуда?

– Вот, принес... – растерянно пробормотал Фай.

Государь грубо схватил его за локоть и посадил рядом с собой.

Что там было дальше, Фай уже помнил не очень. Кажется, царевич Ша все-таки порвал указ, потопал ногами, помахал руками и был уведен куда-то Дином. Кажется, Фай предлагал государю услуги экспедиционного психолога или что-то в этом роде. И, кажется, они мирились, просили друг у друга прощения и жаловались на трудную жизнь и непонимание окружающих. Но это неточно.

Проснулся Фай в ужасном месте – в отдельной каюте ходжерского корабля, в роскошной мягкой кровати. Один. Голова у него трещала. Как он сюда попал, он не помнил абсолютно. Однако его одежда была аккуратно сложена на чужом дорожном сундуке. Рядом заботливо приготовлен стакан с водой и кусочек холодного корня от похмелья. А на светлом ковре рядом с кроватью сиротливо лежала пропитанная благовониями кисточка с воротника Дина, запах которой Фай ни с чем не перепутал бы. И подушки пахли так же.

* * *

Выспаться Лалу все равно не дали. Лишь только огни по лагерю погасли, бывшая управа устроилась на отдых, а эргр Амрай перестал возиться за стенкой на неудобной низкой лавке и затих, в непрочную дверь спальни едва слышно постучали, а затем и вошли. Сил и желания вскакивать и хвататься за припрятанный под подушкой нож, оставленный ему Амраем, у Лала не было. Он только повел в сторону двери полуоткрытыми глазами.

Свеча, горевшая в оловянной плошке, совсем оплыла и коптила. На пороге стояла женщина, которая обыскивала его перед встречей с саврским князем, она держала многострадальный кафтан Лала. Амрай несколько раз за вечер пытался заставить Лала его надеть, пока Лал не заявил: «Хватит меня кутать! Мне неудобно в нем без пуговиц!» В итоге кафтан так и остался в руках у Амрая, а Лал ушел спать.

– Я вам пришила пуговицы, – шепотом сообщила женщина.

– Спасибо, – так же шепотом отозвался Лал.

– Это вам спасибо.

– За что?

– За то, что наказали князя. – Женщина отряхнула невидимые в темноте пылинки с рукавов и повесила кафтан на криво торчащий из стены гвоздь. – Так ему и надо. Нельзя быть таким бесчеловечным. Не спрашиваю, как вам удалось. Удалось – и слава Небу.

– Как он поживает?

Женщина злорадно рассмеялась:

– Всех разогнал, отвернулся лицом к стене и лежит. Поменьше теперь будет размахивать своей плеткой.

– Это ненадолго, – предупредил Лал. – Ищите, кто будет наказывать его каждый день, и он совсем перестанет ею размахивать.

– Здесь нет смелых, – покачала головой женщина. – И сильных нет. Есть только наглые, но наглость князья подолгу рядом с собой не терпят. А вы – чудесная. Спасибо вам! – Поклонилась и выскользнула из комнаты.

Лал, приподнявшийся на локте при последней фразе, упал назад на тощую походную подушку и провалился в сон.

Через какое-то время, судя по догоревшей свече и полной темноте за дырявыми ставнями, еще задолго до рассвета, к нему пытался прорваться и сам саврский князь, но споткнулся об эргра Амрая, который допускал в свою бывшую опочивальню не всех и не по любому поводу.

– Я хочу поговорить! Только поговорить, и больше ничего! – требовал саврский князь.

Амрай отвечал ему по-энленски, грубо и, видимо, убедительно, потому что князь после короткой перебранки убрался восвояси. Амрай снова долго ворочался на своей скамейке, вставал, опять ложился, опять вставал, под его тяжелыми шагами скрипели доски дрянного пола. Лал заснул. Приснилась ему драка с Добрым Хозяином, в которой Лал Хозяина зарезал саврским зубастым ножом, лежавшим под подушкой, и очнулся он от того,что Амрай тряс его за руки. За окном светало, и серый свет сквозь дыры в ставнях грязными пятнами ложился на вытертую побелку стен, на убогую монашескую постель и делал лицо альбиноса таким же серым и полумертвым, как все вокруг. Открыв глаза, Лал понял, что хочет еще раз проснуться, только не здесь и не сейчас. Проконтролировал выражение лица он не сразу, и красноглазый, подобравшийся близко, имел возможность кое о чем догадаться.

– Меня охранять хлопотно, – севшим голосом сказал ему Лал. – Лучше бы вам отказаться.