Путешествие в Криоцен

многочисленных семейных гнёзд —ревностно стережёт свои деревья и

территорию, а не выходя на сушу время от времени, как голоценовые

ластоногие. Убивают даже Ирвинов, если они зайдут слишком близко в их

«город». Хотя Ирвины защищены головным шлемом и особой конструкцией ушей

от ультразвукового крика Жнеца получше копача, но он и им тоже не особо

приятен, а неистовство в бою равноценно у крупных самцов и более юрких

мелких самок Жнецов спорит даже с их собственным. Потому охота на

морского дальнего сородича — самая крайняя мера, если кончилась прочая

еда.

Кстати, Жнецы могут плавать и в реках, а не только в морях, потому все речные и морские маусы — один генерализованный вид. Прочие же

были ещё в начале криоцена им вытеснены, а способность плавать на

тысячи километров помогла моряку заселить ледяные и травянистые

одновременно побережья всего мира. С ними на все берега мира пришёл и

симбиотический тёрн, который теперь может отпускать свои сочные изнутри

плоды по всей солёной воде на манер голоценового кокоса. Там, где живут

Жнецы и опушённые воробьи в вороюьями-стрелами, сам симбиотический тёрн

растёт лучше, чем при отсутствие таких охранников, и образует прибрежные

леса.

К слову, все теплокровные виды криоцена из-за суровости условий и благодаря ей истинно моногамны, чтобы проще прокормить и

защищать свою семью.

Таков в общих чертах мир сурового криоцена на экваторе.

Глава 3. Авларовая ледовая степь у моря.

Нас ждут бездны открытий и мудрости. Будем жить, чтобы получить их и царствовать во Вселенной, подобно другим бессмертным.

Циолковский К. Э.

Ни один атом Вселенной не избегнет ощущений высшей разумной жизни.

Он же.

Степи из серого в это время года ледового авлара (Avlaris cryovita), новой и

более живучей его разновидности, ощущают ветер и песню стихии сильнее

прочих. Ветер от слоя белого с розоватым налётом льда, вздымающегося на

десять метров над зимней низиной, полностью запорошил снегом их все. От

основания до кустарниковой опушённой кроны вся флора в снегу. Но это

привычно для них. Способные расти при минусовой температуре, эти потомки

авлара всеобщего заполонили всю землю, кроме ледников. Льды растениям

пока недоступны, но это пока: не хватает во льду нужных высшим растениям

микроэлементов! Но пурпурные бактерии развились лучше прочих своих

сородичей по царству и заняли эту среду обитания. Поэтому треть льда на

всей Земле — а лёд занимает половину поверхности криоценовой Земли! —

ярко-розовая с обильными красными прожилками. Биомасса этих новых

бактерий равна массе растений всей тайги и джунглей голоцена вместе

взятых.

И на эту новую пищу есть многочисленные едоки. Обычное и не очень.

Из степи утром вылетают пёстрые воробьи-стрелы. Зимой семян и плодов почти

нет, а чернотелки-деды морозы обильны. Но ими одними не наесться.

Поэтому воробьи-стрелы передали караул своим более младшим сородичам и

полетели во льды. Когда они после чуть более десяти километров трудного

полёта всей стайкой в триста особей приземляются на суровый лёд, то

бактерии уже ждут их. Питаясь ими, птицы возмещают острую нехватку

каротиноидов в организме, и перья у взрослых особей-стражников

ярко-красные только благодаря питанию обильным «розовым одеялом»

(Rodobacter panlivus).

Но и их там ждут охотники, произошедшие от Ирвина ледовые Крикуны (Cryoirvin clamores). Приходя туда днём, эти

мелкие — с рысь манула и меньше — стайные маусы не выделяются на фоне

льда со своей розоватой в прожилку — благодаря питанию «розовым одеялом»

— окраской меха, но чёрной, как у голоценового белого медведя, плотной,

как резина, кожей. Когда птицы сели и поели, некоторые из мелких глыбок

льда приходят в движение. Птицы не сразу поняли, что почти всем им в

этот солнечный день сломали шеи и жестоко переломали кости. Дело в том,

что эти маусы стали использовать куски льда для охоты и метко отправлять

их в добычу. Да, для этого они заранее запасли куски помельче и

плотнее, даже катая из снега настоящие снежки! Пряча лапами с зажатыми с

них снежками, чёрную морду, они неподвижны и могут оставаться в таком

положении до двух часов. Зная время прилёта воробьёв-стрел, они легко

находят их и не только их. Авларовый копач тоже часто бывает здесь и

наедается бактериальной массой, не брезгуя такой пищей. Разумеется, ими

не брезгует ни один здравомыслящий крикун.

Одно животное, неуверенно держась на льду в полукилометре от места охоты на стаю птиц,

самозабвенно пирует. Это относительно глупая и, что бывает редко в такой

ситуации, очень старая особь, и слух её не такой острый, как в юности.

Если бы она слышала катание льда, она бы убежала, но не смогла — лапы

крикуна с шероховатыми и толстенными подушечками прямо рассчитаны на

скользкий лёд, в котором зверь и живёт большую часть дня, кроме времени

сна в земляных норах, утеплённых авларом, а у копача — нет. Это сыграло