Путешествия и приключения капитана Гатерраса

— Так оно и есть, — сказал Бэлл.

Ошибка была настолько очевидна, что все путешественники разразились громким хохотом, за исключением Гаттераса, которого, однако, не меньше других обрадовало это открытие доктора.

— Ну и начудили же мы! — сказал доктор, когда стих первый взрыв веселья. — Каких только предположений не строили! Люди на этом берегу! Положительно, здесь надо обдумывать каждое слово. Но теперь опасаться уже нечего, а потому нам остается только одно — отправиться в путь.

— Вперед! — сказал Гаттерас.

Через четверть часа каждый занял свое место в лодке, подняли фок и кливер и быстро вышли из порта Альтамонта. Морское путешествие началось в среду, 10 июля. Мореплаватели находились очень недалеко от полюса — именно, в ста семидесяти пяти милях. И если в этой части земного шара существовал материк, плавание длилось бы очень недолго.

Дул слабый, но попутный ветер. Термометр показывал +10°. Настала действительно теплая погода.

Шлюпка нисколько не пострадала от перевозки на санях; она была в полной исправности и хорошо слушалась руля. Правил Джонсон, а доктор, Бэлл и Альтамонт поудобнее устроились на вещах, лежавших частью на палубе, частью на дне шлюпки.

Сидевший впереди Гаттерас не отрывал взора от того таинственного пункта, к которому его влекла непреодолимая сила, как магнитный полюс влечет стрелку компаса. Если покажется какой-нибудь материк, Гаттерас хотел увидеть его первым. Эта честь принадлежала ему по праву.

Он замечал, что волны полярного океана были короткие, как во внутренних морях. По его мнению, это обстоятельство указывало на близость берегов, и доктор разделял мнение Гаттераса.

Нетрудно догадайся, почему Гаттерас так страстно хотел найти материк у Северного полюса. Какое разочарование охватило бы его, если бы там, где для его замыслов была необходима хотя бы малейшая частица земли, он вдруг увидел бы лишь одно безбрежное пространство моря! И в самом деле, разве можно обозначить каким-нибудь именем необъятную ширь океана? Как водрузить национальный флаг среди морских волн и именем ее величества королевы вступить во владение частью водной стихии?

Гаттерас с компасом в руках не сводил глаз с севера.

Но никаких признаков земли не было видно. Море сливалось с ясным небом горизонта, и на его поверхности виднелось лишь несколько айсбергов, которые словно убегали от смельчаков, уступая им дорогу.

Эта часть океана отличалась необычайно своеобразным характером. Может быть, это было лишь плодом возбужденного воображения очень нервно настроенных путешественников? Трудно сказать. Но доктор в своем дневнике отметил странный вид этого моря. Он отозвался о нем так же, как Пенни, по мнению которого «кишащие живыми существами полярные моря представляют резкий контраст с мертвым, пустынным материком».

Водная поверхность, окрашенная в неопределенные оттенки лазури, была удивительно прозрачна и обладала невероятной силой светорассеяния, словно она состояла из сероуглерода. Такая прозрачность позволяла взору проникать на большую глубину. Казалось, будто полярный бассейн освещался снизу, наподобие огромного аквариума. Шлюпка казалась словно повисшей над бездонной пучиной.

Над поверхностью этих странных вод носились, как тучи в непогоду, бесчисленные стаи птиц. Тут были почти все представители большого семейства водяных птиц: от встречающегося на юге альбатроса до пингвина арктических морей. В воздухе неумолчно раздавались их пронзительные крики. Глядя на них, доктор, так сказать, лишался своих познаний по части естествознания; он не знал названий многих из этих странных птиц, и ему оставалось лишь наклонять голову, когда они проносились над ней, рассекая воздух, своими мощными крыльями.

У некоторых из этих воздушных чудовищ крылья достигали двадцати футов в размахе: проносясь над шлюпкой, они совершенно ее закрывали. Здесь были целые легионы пернатых, названия которых никогда еще не заносились на страницы лондонского Орнитологического указателя.

Доктор был даже несколько сконфужен слабостью своих научных познаний.

Когда взор его, отрываясь от созерцания чудес воздушных пространств, скользил по тихой поверхности океана, ему представлялись не менее дивные картины из царства животных и, между прочим, медузы тридцати футов в поперечнике. Они служили главной пищей обитателям воздуха и плавали, как настоящие островки среди водорослей. Изумительно! Какая разница между этими медузами и теми, микроскопическими, которые наблюдал англичанин Скоресби в гренландских морях! По вычислению этого мореплавателя, на двух квадратных милях морской поверхности число таких медуз достигало двадцати трех триллионов восьмисот восьмидесяти восьми биллионов миллиардов.