Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

С рассветом ливень прекратился. Чарльз проснулся в гамаке, с наслаждением потянулся и сообщил, что превосходно выспался, а сейчас, издевательски пошутил он, не отказался бы от мате в постель.

Я холодно заметил, что это не лучшая его шутка.

Когда мы завтракали, за стеной послышался шум, и в хижину ввалились Хозяин, у которого мы вчера пили пиво, его племянник Открыватель Бутылок и еще один тип. Они уселись у костра, Хозяин назвал незнакомца очередным своим племянником и сообщил, что главное дело его жизни — забой скота. Свирепую наружность Скотобойца подчеркивал уродливый шрам, который начинался у самого лба, рассекал бровь, искривлял веко, тянулся через все лицо и перекашивал рот злобной ухмылкой. Хозяин рассказал, что шрам остался на память об одной попойке, когда Открыватель Бутылок спьяну чем-то разозлил Скотобойца, и тот пошел на него с проверенным мясницким ножом. В целях самообороны противник врезал ему разбитой бутылкой из-под тростниковой водки, Скотобоец мигом протрезвел и попросил жену Хозяина «заделать» рану. Стычка быстро забылась, и родственники по-прежнему жили душа в душу, тем более что, кроме них, ни одной души на много километров вокруг не было.

Мы рассказали, что ищем разных животных, но будем особенно рады, если найдется тату каррета. Открыватель Бутылок вспомнил, что однажды наткнулся на его след, но самого броненосца не видел никто и никогда. Тем не менее нам пообещали не упустить ни одного зверя, который мог бы нас заинтересовать.

По всему было видно, что дядя с племянниками намерены провести у нас все утро. Сначала они попросили показать наше снаряжение. Открывателя Бутылок настолько потряс гамак Чарльза, что он забрался внутрь, с восторгом расстегивал и застегивал молнии на москитной сетке, заглядывал в карманы, щупал крышу. Хозяин, сидя у хижины на бревне, благоговейно рассматривал мой бинокль, поворачивал его то одним, то другим концом, почтительно поглаживал окуляры и время от времени подносил таинственный предмет к глазам. Скотобоец проявил профессиональный интерес к ножам. Сидя на корточках у огня, он внимательно изучал мой нож, с наслаждением пробовал лезвие большим пальцем и прозрачно намекал, что хотел бы получить это сокровище в подарок. Я делал вид, что не понимаю (это был мой единственный карманный нож), поэтому он решил сменить тактику.

«Сколько хочешь?»

«Одного тату каррета», — не колеблясь, ответил я.

«Шлюха», — смачно выругался он по-испански и так ловко метнул нож в стоящее неподалеку дерево, что лезвие встряло в ствол и мелко задрожало.

После завтрака Комелли сообщил о своем намерении двинуться далеко на восток, где могут найтись следы гигантских броненосцев. Дорога займет два или три дня, но, если по пути встретится что-то интересное, он тут же вернется за нами. Через несколько минут он собрался — пончо, холщовый мешочек с фариной, пакет с мате — и еще до того, как солнце поднялось над деревьями, степенно выехал на одной из наших лошадей. За ним, весело помахивая хвостами, бежали собаки.

Сэнди вызвался подправить хижину, соорудить навес для кухни и хоть немного привести в порядок нашу неприютную, наскоро устроенную стоянку.

Теперь, когда у нас с Чарльзом оставалась только одна лошадь, предпринимать дальние вылазки мы не могли. Поэтому было решено нагрузить конягу аппаратурой, бутылками с водой и пешком исследовать северные окрестности монте.

Равнина между Пасо-Роха и Пилькомайо изрезана множеством riachos — длинных, иногда до 100 метров, мелких ручьев, которые непредсказуемо начинаются и так же неожиданно утыкаются в грязные лужи. В заросшей ряской воде растут кувшинки, в воздухе густо гудят москиты и огромные мерзкие слепни. На берегу одного из ручьев я приметил странную кучку сухого тростника. Подойдя поближе, осторожно поковырял в ней ножом и обнаружил на дне с десяток маленьких кайманчиков, ближайших южноамериканских родственников крокодила. Они заметались у меня под ногами и ускользнули в реку, но поймать четверых мне все же удалось. Кучка тростника была остатками гнезда, в котором кайманиха откладывает яйца, чтобы они «дозрели» на солнце. Кайманы, которых я держал в руках, были совсем крохотные, сантиметров пятнадцать в длину, но, несмотря на малый рост и нежный возраст, они норовили цапнуть меня за пальцы, гневно пищали и злобно оскаливались, приоткрывая лимонно-желтые, словно кожей затянутые пасти. Я смочил водой мешок и бросил туда мелких рептилий.

Мы внимательно изучали берег, не найдется ли еще какая-нибудь тварь. Вдруг я заметил, что с противоположного берега за нами молча наблюдают четверо полуголых (вся одежда — штаны да кожаные гетры) босых мужчин с длинными допотопными ружьями. Спадающие по щекам спутанные волосы почти скрывали густо татуированные лица. Это были индейцы мака. Двое из них держали округлый, чем-то набитый мешок, третий нес разделанного, ощипанного нанду.