Читаем Путешествия трикстера. Мусульманин XVI века между мирами полностью

Он, Йуханна ал-Асад, должен «в своем деле сочинительства походить» на палача из истории в «Книге ста сказок» (nel libro del cento novelle). И затем он рассказывает историю о том, что значит ответственно исполнять свой долг. Человека приговаривают к порке, а палач — его хороший друг, который, как он надеется, окажет ему снисхождение. Вместо этого палач хлещет его кнутом особенно сильно и жестоко. Избитый мужчина кричит: «О, мой друг, ты очень скверно обходишься со своим товарищем». Палач отвечает: «Друг мой, наберись терпения. Я должен исполнять свой долг так, как надлежит»[305].

Однако если он, Йуханна ал-Асад, исполнит свой долг, то не подумают ли читатели, что он обладает пороками африканцев и лишен их достоинств? Предвидя такое подозрение, он рассказывает историю, в которой переосмысливается вопрос об ответственности. Ее он тоже нашел в «Ста сказках». Жила-была птица, которая могла жить как на суше, так и в воде. Она жила в воздухе вместе с другими птицами, пока не пришел король птиц и не потребовал причитающиеся ему подати. Тотчас же птица полетела к морю и сказала рыбам: «Вы знаете меня. Я навсегда с вами. Этот бездельник птичий король требует с меня подать». Рыбы приняли ее, и она оставалась с ними, «утешенная и успокоенная», пока не явился король рыб с требованием податей. Тогда птица вылетела из воды, вернулась к птицам и рассказала им ту же историю. Так она и продолжала, никогда не платя никаких налогов.

Из этого сей автор делает вывод, что всякий раз, когда человек видит, где ему лучше, он всегда направляется туда… Я поступлю, как эта птица… Если будут бранить африканцев, то [этот автор] прибегнет к очевидному оправданию — он родился не в Африке, а в Гранаде. А если станут поносить гранадцев, то он найдет оправдание в том, что воспитывался не в Гранаде[306].

Приведя одну за другой историю про палача и сказку о птице, Йуханна ал-Асад дает своим читателям ключ к пониманию его сочинений: он будет говорить правду «о вещах, как они есть», но при этом не станет привязывать себя к определенному месту. Скорее, он как автор будет волен в зависимости от цели перемещаться между разными культурными позициями.

История о птице не только повествует о хитрости и находчивости, но и была создана хитростью и находчивостью. В начале XVI века не существовало арабского сборника, который назывался бы «Сто сказок»[307]. Йуханна ал-Асад, по-видимому, пытался связать свои рассказы с арабскими переводами знаменитых старинных персидских сборников сказок Шахерезады, ходивших в различных формах под названием «Тысяча ночей» или «Тысяча и одна ночь». Ни в одном из этих произведений не встречаются сюжеты, напоминающие по содержанию или по типу сказки историю о птице, либо историю о старательном палаче. Но это не важно — европейцы времен Йуханны ал-Асада не могли знать ни точного названия, ни полного состава «Тысячи и одной ночи», а только отдельные сказки или мотивы, которые, в частности, были переведены с арабского на латынь стараниями замечательного Петра Альфонси в начале XII века, а затем на испанский и другие европейские языки[308]. Так что Йуханна ал-Асад мог, как по волшебству, своими силами вызвать к жизни арабский источник, не раскрывая его происхождения.

В то же время «Сто сказок» напоминали и про два итальянских сборника. Одним из них были сто историй «Декамерона» Боккаччо, экземпляры которого потоком текли из итальянских типографий, начиная с 1470‐х годов. Кроме того, существовал знаменитый сборник итальянских сказок, восходящий в различных рукописных традициях к XIII веку и появившийся в печати в Болонье в 1525 году под названием «Сто старинных сказок» («Le Ciento Novelle Antike»). Йуханна ал-Асад вполне мог слышать об этой книге: она печаталась со списка, сделанного в 1523 году для кардинала Пьетро Бембо, входившего в круг самого влиятельного из покровителей Йуханны, кардинала Эгидио да Витербо. Но ни в «Декамероне», полном ловкачей и хитрецов, ни в «Ста старинных сказках» (или в более ранних рукописных вариантах этого сборника) нет сюжетов или типов сказок, подобных историям палача и птицы-амфибии[309].

Итак, Йуханна ал-Асад изобрел источник для этих саморазоблачительных историй, который, как он, вероятно, надеялся, мог напоминать читателям и об арабском происхождении его рассказов, и о популярном итальянском сборнике. И тогда уже сочинил собственные сказки.

Что касается истории усердного палача, то я не нашла источника Йуханны ал-Асада. В противоположность его суровому палачу арабская и европейская традиции изобилуют историями о «сострадательном палаче», который по той или иной причине отпускает приговоренного, а также о приговоренном, который избегает наказания с помощью маскировки, притворства или подмены[310].

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

1812. Всё было не так!
1812. Всё было не так!

«Нигде так не врут, как на войне…» – история Наполеонова нашествия еще раз подтвердила эту старую истину: ни одна другая трагедия не была настолько мифологизирована, приукрашена, переписана набело, как Отечественная война 1812 года. Можно ли вообще величать ее Отечественной? Было ли нападение Бонапарта «вероломным», как пыталась доказать наша пропаганда? Собирался ли он «завоевать» и «поработить» Россию – и почему его столь часто встречали как освободителя? Есть ли основания считать Бородинское сражение не то что победой, но хотя бы «ничьей» и почему в обороне на укрепленных позициях мы потеряли гораздо больше людей, чем атакующие французы, хотя, по всем законам войны, должно быть наоборот? Кто на самом деле сжег Москву и стоит ли верить рассказам о французских «грабежах», «бесчинствах» и «зверствах»? Против кого была обращена «дубина народной войны» и кому принадлежат лавры лучших партизан Европы? Правда ли, что русская армия «сломала хребет» Наполеону, и по чьей вине он вырвался из смертельного капкана на Березине, затянув войну еще на полтора долгих и кровавых года? Отвечая на самые «неудобные», запретные и скандальные вопросы, эта сенсационная книга убедительно доказывает: ВСЁ БЫЛО НЕ ТАК!

Георгий Суданов

Военное дело / История / Политика / Образование и наука
100 великих кладов
100 великих кладов

С глубокой древности тысячи людей мечтали найти настоящий клад, потрясающий воображение своей ценностью или общественной значимостью. В последние два столетия всё больше кладов попадает в руки профессиональных археологов, но среди нашедших клады есть и авантюристы, и просто случайные люди. Для одних находка крупного клада является выдающимся научным открытием, для других — обретением национальной или религиозной реликвии, а кому-то важна лишь рыночная стоимость обнаруженных сокровищ. Кто знает, сколько ещё нераскрытых загадок хранят недра земли, глубины морей и океанов? В историях о кладах подчас невозможно отличить правду от выдумки, а за отдельными ещё не найденными сокровищами тянется длинный кровавый след…Эта книга рассказывает о ста великих кладах всех времён и народов — реальных, легендарных и фантастических — от сокровищ Ура и Трои, золота скифов и фракийцев до призрачных богатств ордена тамплиеров, пиратов Карибского моря и запорожских казаков.

Андрей Юрьевич Низовский , Николай Николаевич Непомнящий

История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1939: последние недели мира.
1939: последние недели мира.

Отстоять мир – нет более важной задачи в международном плане для нашей партии, нашего народа, да и для всего человечества, отметил Л.И. Брежнев на XXVI съезде КПСС. Огромное значение для мобилизации прогрессивных сил на борьбу за упрочение мира и избавление народов от угрозы ядерной катастрофы имеет изучение причин возникновения второй мировой войны. Она подготовлялась империалистами всех стран и была развязана фашистской Германией.Известный ученый-международник, доктор исторических наук И. Овсяный на основе в прошлом совершенно секретных документов империалистических правительств и их разведок, обширной мемуарной литературы рассказывает в художественно-документальных очерках о сложных политических интригах буржуазной дипломатии в последние недели мира, которые во многом способствовали развязыванию второй мировой войны.

Игорь Дмитриевич Овсяный

История / Политика / Образование и наука