Путешествия трикстера. Мусульманин XVI века между мирами

Но в сравнении с европейской знатью жизнь африканцев кажется отвратительной и жалкой, но не потому, что мало пищи, а из‐за беспорядочных обычаев. Во время еды все сидят вокруг низкого стола, без скатерти. Ни у кого нет салфетки в руках. Когда едят кускус или какое-то другое кушанье, они берут его все вместе из одного горшка и едят руками, без ложки. Суп и мясо — все в одном горшке, и каждый человек берет кусок мяса и без ножа разрывает его на части руками и зубами. Все они едят с бешеной скоростью и ничего не пьют, пока не утолят голод. Затем каждый выпивает чашку или бутылку воды. Так делают обычно, хотя образованные и благородные люди живут более утонченно. Короче говоря, простой итальянский дворянин живет с большей изысканностью, чем любой великий вождь или знатный человек в Африке[335].

Йуханна ал-Асад описывал общество, в котором существовали правила приема пищи и питья, как местные, так и исходящие из маликитских предписаний и ритуала, гласивших: ешьте и пейте только правой рукой. Берите еду только с ближнего края блюда и не дышите на нее при этом. Тщательно пережевывайте пищу, прежде чем проглотить. Пейте умеренными глотками, отодвигая чашу от губ в промежутках, чтобы не дышать на напиток, затем передайте чашу человеку справа от вас. Не опирайтесь на локоть во время еды. Не входите в мечеть сразу после употребления лука-порея, чеснока или сырого лука.

Помимо этих правил, существовала также литература о поведении за совместной трапезой, восходящая к насмешкам ал-Джахиза над обжорством и эгоизмом вокруг общего котла[336].

Еще до того, как его похитили, Йуханна ал-Асад, похоже, полагал, что эти предписания не соблюдаются и что местные правила недостаточно разработаны: об этом свидетельствуют его речи о сравнительно более деликатном поведении североафриканских литераторов и видных личностей. Но годы, проведенные в Италии, усилили его отвращение к магрибинскому общему горшку. Европейские элиты сами еще только отходили от привычек общего котла, причем итальянцы особенно настаивали на вилке как на орудии, применение которого делало обед более «учтивым» процессом. Книга Эразма «О хороших манерах для мальчиков» появилась только в 1530 году, но ее предписания — «невежливо погружать руки в блюда с соусом, вы должны брать то, что хотите, ножом и вилкой»; «неучтиво облизывать жирные пальцы, вы должны вытирать их салфеткой» — звучали в знатных итальянских домах и в прежние годы. Йуханна ал-Асад усвоил те нормы, которые наблюдал за столами принца и кардинала[337].

При всем том его рассказ о гостеприимстве, оказываемом знатными мусульманами даже в отдаленных горных поселениях, наводит на мысль, что в этой добродетели, столь высоко ценимой в арабских странах, они превосходили европейцев. Примером может служить глава берберской общины в Верхнем Атласе, человек «громадной щедрости» (grandissimo liberale). Именно к его двору шестнадцатилетний ал-Хасан ибн Мухаммад прибыл много лет назад, везя с собой стихотворение и подарки от своего дяди-посла, а также собственный панегирик. Угощение, предложенное юному посланцу, он до сих пор вспоминал с удовольствием: множество видов жареного мяса, завернутого в тесто, похожее на жесткую лазанью, кускус и другие яства. Довольный стихами, сложенными в его восхваление, вождь подарил ал-Хасану ибн Мухаммаду — мы снова вспоминаем эти подарки — восемьсот дукатов, лошадь и трех рабов для дяди; пятьдесят дукатов и лошадь ему самому; по десять дукатов каждому из его спутников, и обещание большего. «Этот рассказ предназначен для того, чтобы показать читателям сего труда, что в Африке есть такие знатные люди, как этот горный вождь»[338].

Кроме того, Йуханна ал-Асад описывает городскую жизнь Феса, Туниса и Каира как яркую и великолепную: их бесконечные базары, где (как он сообщает о Каире) можно найти все что угодно, от розовой воды и вареного мяса до великолепных тканей, специй, драгоценных камней и золотых изделий большой ценности (grande richezza), их искусных ремесленников, их мечети и медресе, бани, уличные ярмарки и увеселения, красивых женщин и хорошо одетых мужчин, ученых-эрудитов, суды. В Фесе «пятьдесят больших мечетей хорошей архитектуры, отделанных разноцветным мрамором и другими украшениями, каждая с красивым фонтаном, вырезанным из прекраснейшего мрамора и других видов камня, неизвестных в Италии». Пышные сады Феса с их фонтанами, павильонами, благоухающими цветами и фруктовыми деревьями подобны «земному раю» (paradiso terrestro: его образ напоминает и библейский Эдем, и райские сады Корана, ал-джаннат). Никогда он не видел базара «ни в Африке, ни в Азии, ни в Италии», столь же многолюдного и богатого, как в предместье Феса. Что касается Каира, то «слава Каира разносится повсюду, это очень великий и удивительный город» (una citta grandissima et mirabile)[339]. Эти города по меньшей мере были не хуже чем все то, что он видел в Италии.

***