Путешествия трикстера. Мусульманин XVI века между мирами

Годы, когда рос ал-Ваззан, имели огромное значение в этой схеме, так как было предсказано, что десятое столетие после хиджры ознаменует наступление конца времен. В 898/1493 году ас-Суйути сообщал из Каира о лихорадочном обмене хадисами как среди ученых, так и среди населения по мере приближения 900 года хиджры. Он предложил себя в качестве муджаддида, то есть в высшей степени образованного ученого, который появляется в конце каждого столетия, чтобы восстановить религию. Но он также предсказал, что конец времен начнется только в 1450/2028 году. В глазах тех, кто ожидал его прихода раньше, множились признаки его наступления: падение Константинополя, второго Рима, в 857/1453 году предвещало взятие мусульманами самого Рима; падение Гранады через два десятка лет стало еще одним признаком конца времен. Ученый ал-Бистами (ум. 858/1454), специалист в науке ономантии — гадания по буквам и именам, оставил трактат с пророчествами о грядущем спасителе: имя спасителя было предсказано уже давно реформатором Ибн Тумартом: «Здравый (то есть „Салим“) из потомков Усмана». Он будет властителем с севера, который завоюет Египет. А затем Махди захватит Рим[489].

Когда ал-Ваззан был в Каире и Стамбуле, такие пророчества относили к победам султана Селима над шахом Исмаилом в Персии и над мамлюками, а также к объединению всей Анатолии, Сирии и Египта под его властью. В 923/1517 году, когда ал-Ваззан видел Селима при посещении бань в Рашиде, в одном персидском тексте султана провозгласили «тем, кому помогает Бог» и «хозяином Соединения», который будет по праву владычествовать повсюду. В письмах, которые слали Селиму по случаю его побед, его величали Махди и завоевателем мира[490].

Как ал-Ваззан реагировал тогда на эти беспокойные эсхатологические настроения? Когда его захватили в плен, он сказал допрашивавшим его итальянцам, что ездил «праздновать победы [султана] в Сирии и Египте»[491]. В конце концов, дипломатия Ваттасидов рассчитывала на поддержку османов против христиан. Но воспоминания о разрушении и ограблении Каира, похоже, пугали его, и он не мог приветствовать возможность — предсказанную в сценарии завоевания мира — захвата Селимом всей Северной Африки.

Конечно, когда ал-Ваззан попал в Рим, там тоже витали в воздухе эсхатологические пророчества, но относились они к священной войне, направленной в противоположную сторону — против турок и ислама. В популярной итальянской прессе любое рождение «монстра» или необычное расположение звезд на небесах воспринималось как знак свыше, напоминание о необходимости покаяния, очищения церкви и о грядущей войне с неверными. Всевозможные знамения и предсказания вращались вокруг выборов императора в 1519 году, в результате которых на престол мог взойти владыка, что «приведет весь мир к послушанию, реформирует церковь и установит новый порядок». Бернардино де Карвахаль, крестный отец новообращенного христианина Йуханны ал-Асада, проповедовал наступление конца света со времен завоевания христианами Гранады; Эгидио да Витербо называл турок Зверем Апокалипсиса и призывал к их разгрому и обращению всех народов в христианство под водительством папы Льва X. (Позже Эгидио выдвинет папу Климента VII на эту роль вселенского масштаба.) Йухан­на ал-Асад мог бы уловить также и отзвук еврейского апокалиптического беспокойства, в том случае, если действительно состоялась его вероятная встреча с самозваным принцем Давидом из пустыни Хабор. Ведь Эгидио да Витербо воспринял того всерьез как еще один знак грядущего золотого века, хотя от Якоба Мантино Йуханна ал-Асад, пожалуй, услышал бы, что это сомнительно[492].