Путевые записки эстет-энтомолога

На этот раз в банкете приняли участие и хейриты – служба по охране раритета закончилась, и они могли себе позволить расслабиться. Учитывая, что более месяца они бессменно стояли на посту, не приняв внутрь ни одной калории, их участие в банкете было весьма своеобразным. Шампанское хейриты лишь пригубили, зато бутерброды с чёрной икрой, непредусмотрительно выставленные Мальконенном, уничтожали с завидной методичностью. Системе жизнеобеспечения пришлось два раза менять подносы, затем, видимо, икра закончилась, и были поданы бутерброды с балыком, которые хейриты принялись потреблять с тем же аппетитом. Вообще хейриты в пище непереборчивы, для их метаболизма всё равно, что изысканное блюдо, что заплесневелый сухарь. Странно, что Мальконенн, телохранителями которого во всех турне были именно хейриты, этого не знал и так опростоволосился, предложив деликатесы. Впрочем, Мальконенну было не до того, чтобы подсчитывать мелкие убытки. Вполуха слушая пространный рассказ Броуди о том, какой фурор произвела скульптура Нэфр’ди-эт на выставке, он ни к месту улыбался, невпопад вставлял междометия, нетерпеливо переминался с ноги на ногу, и по всему чувствовалось, что сейчас его обуревает единственное желание – побыстрее спровадить гостей.

Ионокцы, как и я, индифферентно стояли чуть в сторонке, глоточками попивая шампанское и скучающими взглядами окидывая зал. Всё, что не касалось их работы, было им неинтересно.

Наконец Броуди закончил пространное повествование об успехе выставки древнего искусства Земли на Раймонде, галантно раскланялся с Мальконенном и подошёл ко мне с бокалом шампанского.

– Был очень рад знакомству с известным эстет-энтомологом, – сказал он. – Месяц, проведённый с вами в совместном общении, останется в моей памяти навсегда. Надеюсь, что вы разделяете мои чувства.

Несмотря на высокопарный слог, от былого заискивания и подобострастия в Броуди не осталось и следа. Теперь он держал себя с достоинством человека, знающего себе цену.

Я кивнул, и постарался, в соответствии с обстановкой, сделать это как можно более светски, поскольку слов у меня не было. Точнее, были, но вслух их лучше не произносить.

– Вы знаете, на досуге я просмотрел стереослайды вашей коллекции экзопарусников, – сказал Броуди. – Конечно, всё это очень далеко от интересов и увлечений раймондцев, однако, на мой взгляд, что-то от искусства в эстет-энтомологии есть. Как вы смотрите на то, чтобы выставить вашу коллекцию на Раймонде? Так сказать, в экспериментальном порядке?

– Что ж, – корректно сказал я, – присылайте официальное приглашение.

Я твёрдо знал, что никакого приглашения не получу. И Броуди знал, что я никогда не соглашусь выставить свою коллекцию на Раймонде. Но мы оба «держали лицо». Хотя, признаюсь, мне это давалось с большим трудом. Действие иноколина заканчивалось, и я стоял на ногах только благодаря громадному усилию воли.

– Мы обязательно проработаем этот вопрос в департаменте искусств, – заверил он, приподнимая бокал с шампанским.

Мы чокнулись, пригубили, затем Броуди пожал на прощание руку и покинул коттедж. Вслед за ним покинула коттедж и вся комиссия.

– Ну?! – подскочил ко мне Мальконенн, как только комиссия показалась на крыльце.

Я отмахнулся от него и без сил опустился на диван. В голове шумело, перед глазами плясали разноцветные круги, ныла рана в пальце.

– Погодите… – слабым голосом сказал я, доставая из кармана вторую капсулу иноколина. Последствия двойной дозы наркотика выражались в глубокой депрессии, но иначе я сейчас поступить не мог.

– Что? Ничего не получилось?! – в отчаянии вскрикнул Мальконенн.

– Да погодите вы… – досадливо поморщился я, глотая капсулу и запивая её шампанским. – Погодите, пока катер с комиссией не отшвартуется…

Тотт Мальконенн одарил меня яростным взглядом, но ничего не сказал. Подбежал к столику, схватил бокал и залпом опорожнил его.

– Надеюсь, теперь пить можно? – зло спросил у меня.

– Хоть залейся, – криво усмехнулся я, чувствуя, как иноколин начинает просветлять сознание.

Но Мальконенн пить не стал и нервно заметался по комнате, бросая на меня испепеляющие взгляды. В отличие от выспренней экзальтации Броуди, экзальтация Мальконенна носила агрессивный характер.

Не успела система жизнеобеспечения доложить о старте катера с экспертной комиссией на борту, как Мальконенн вновь стремительно подскочил ко мне и заорал:

– Ну!!!

– Баранки гну, – буркнул я, охладив его пыл. – Держите.

Я вынул из рукава контейнер и передал крелофонисту. Дрожащими руками Мальконенн схватил прозрачную трубку и посмотрел её на свет.

– Слушайте, Бугой, вы меня чуть до инфаркта не довели… – выдохнул он. По его лицу катились крупные капли пота. – Отличные экземпляры!

– Да, – подтвердил я. – Этим яйцам не более четырёх дней. К тому же три штуки вместо заказанных двух.

– Отлично… Не хотите посмотреть на инкубатор в пещере? Идёмте.

– Нет.

– Как хотите… Ваше дело…

Я для крелофониста уже не существовал. Он развернулся и направился к двери.

– Мальконенн! – окликнул я.

– Что? – Он остановился, невидящим взглядом посмотрел на меня как на досужую помеху.