Пути к славе. Российская империя и Черноморские проливы в начале XX века

Целью Сазонова, по его выражению, являлся «выигрыш времени», то есть ему требовалось по возможности на более продолжительный срок отодвинуть вступление Турции в войну против Антанты[410]. Он, Гире и генерал Леонтьев, русский военный агент в Константинополе, – все были согласны с этой целью. И очередную возможность отложить войну с Портой они видели в турецком предложении союза с Россией. Первым на это намекнул еще 5 августа османский военный министр Исмаил Энвер-паша – один из влиятельнейших людей в турецком правительстве, по праву считавшийся ярым сторонником Центральных держав. Как 13-го числа подытожил Леонтьев, пропозиция османских властей состояла в военном союзе «на срок от пяти до десяти лет»[411]. Итак, Турция изъявляла готовность оказать России «военное содействие в текущей войне», при условии что та «при [мет] во внимание турецкие интересы и пожелания», каковые состояли в возврате Эгейских островов и территорий западной Фракии, отвоеванных соответственно Грецией и Болгарией в ходе Балканских войн. Энвер-паша настаивал на том, что «Турция не имеет никаких агрессивных намерений по отношению к России», что «мобилизация продиктована [сугубо] тревогой за судьбу [самой] Турции», а также что «вопреки существующему мнению, Турция не связана никаким соглашением с Тройственным союзом»[412]. Последнее было откровенной ложью: уже 2 августа Турция подписала соглашение с Германией. Энвер-паша полагал, что ввиду подобных дружеских сношений между империями проливы перестанут быть причиной разногласий. Он заявил далее, что возмездия Германии, если та выиграет в войне, он не боится, ибо у нее нет с Турцией общей сухопутной границы. Признавая, что немецкий и австрийский представители в Константинополе, равно как и силы в турецком правительстве и общественность, – все выступят против подобного союза, сам паша и его сторонники будут настаивать на его заключении, как только Россия согласится с «интересами и пожеланиями» Турции.

Ни тогдашнее русское правительство, ни впоследствии историки не определились, каким образом следует расценивать данное предложение. Одни исследователи находят здесь попытку Энвер-паши спутать карты и отвлечь Россию, чтобы уже самому «выиграть время» на завершение мобилизации без помех со стороны русских: сумей он убаюкать их рассказами о «турецком содействии», это существенно улучшило бы военные позиции его страны. Другие историки видели в турецком предложении желание оставить открытой еще одну дверь, пусть и заключив уже договор с Германией: ведь если бы Константинополю удалось сговориться с Россией, самой отчаянно ищущей усиления своих шатких военных позиций, о пересмотре границ на Балканах, то и причин подыгрывать немецким планам стало бы куда меньше[413].

И Сазонов, и Гире, и Леонтьев – все желали за счет турецкого предложения выиграть время. Гире и Леонтьев яро отстаивали заключенную вообще на любых условиях сделку, которая бы удержала Турцию от вступления в войну. Несмотря на некоторые сомнения поначалу, как сам Леонтьев, так и Гире принялись убеждать своих патронов согласиться на предложенные условия. 9 августа, после предметного предложения Энвер-паши, Леонтьев доложил, что у него сложилось впечатление, что русское правительство вполне может достичь своих целей, если будет действовать без промедления[414]. Того же мнения придерживался и Гире, предлагая компенсировать острова и Фракию Греции с Болгарией за счет каких-либо иных территорий. В случае же, если договор сорвется, он предвидел неминуемое объединение турок с Берлином[415], а еще через день прибавил, что «настал исторический момент», когда появился шанс чрезвычайно укрепить позиции России на Ближнем Востоке[416]. И даже после опровергавшего все заверения великого визиря прибытия-приобретения 11 августа «Гебена» и «Бреслау» Гире высказывался за скорейшее принятие предложенного Энвером союза, считая, что присутствие немецких кораблей еще более побуждает противодействовать нарастающему немецкому влиянию[417].

Сазонов с гораздо большим подозрением отнесся к намерениям турок, но стремился посредством переговоров оттянуть их вступление в войну против держав Антанты. Совершаемые турками военные приготовления шли вразрез с их заявлениями о нейтралитете, и все активнее ходили слухи о том, что Турция – либо одна, либо вместе с Болгарией – уже состоит в сговоре с Центральными державами[418]. Так, еще 5 августа Гире доложил, что болгарский посланник в Константинополе сообщил ему, что «между Турцией и Германией состоялось будто бы уже соглашение об общности действий против России»[419]. Леонтьев располагал иными сведениями, согласно которым турки, поддерживаемые в этом немцами, вели переговоры о союзе с болгарами[420]. Так что 8 августа Сазонов уже считал, что совместные турецко-немецкие усилия в приготовлении османской армии к войне «оставляют мало сомнений», что при удобном случае и под руководством Германии Турция перейдет к активным действиям[421].