Пыль грез. Том 2

В далхонских селениях и на севере, и на юге ребенка считали подарком и дарили ему терпение. Терпение, исполненное уважения, желания слушать и готовности учить. Разве не в этом родительский долг? И разве цивилизация способна выжить, планомерно изничтожая эти ценнейшие взаимоотношения? Провести время с детьми? Некогда. Нужно работать, чтобы их прокормить, в этом ваш долг. Однако ваша верность, сила и энергия принадлежат нам.

Нам – это кому? Нам – поругателям мира. Чьего мира? Вашего. И ее – то есть адъюнктова. А заодно и мира Мертвоголова – бедного, потерянного Мертвоголова. И мира Хеллиан, купающейся в теплых объятиях алкоголя. Мир, принадлежащий вам всем и тому бродячему бывшему священнику с вечной ухмылкой и сломленным взглядом. Вашим армиям, царям и царицам, вашим богам и – главное – вашим детям.

Мы убиваем их мир еще до того, как они могут стать его хозяевами. Еще до того, как они вырастут и поймут, что это такое.

Уголёк снова потерла виски. Адъюнкт очень одинока, это так. Но я пыталась. Мне так кажется. Тавор Паран, ты не права, считая себя брошенной. Сумела ли я до тебя это донести? Что ты делала, когда я ушла, оставив тебя одну в пустой палатке? Когда ни Лостара Йил, ни кто-то другой тебя не видел?.. Что ты высвободила из своих внутренних цепей?

Если Флакон смотрел через глаза одной из своих крыс, что он видел в твоем лице?

Видел ли он хоть что-то? Хоть что-то?

– Что горит?

– Так ты и горишь, Мелкий.

Тяж даже не пошевелился. От сапог густо валил черный дым.

– Как думаешь, Аккурат, я уже прожарился?

– Как хрустящий бекон.

– Боги, обожаю бекон.

– Мелкий, ты ноги вытаскивать собираешься? – встревожился Мулван Трус.

– Эй, гады, вы ставки сделали?

– Конечно, – отозвался Правалак Римм.

– Кто считает?

– Я, – сказал Римм. – Участвуют все, включая Мертвоголова и Драчунью, – они вдвоем заняты и все такое, но сойдут за одного.

– Уголёк поставила?

– Ага, – откликнулась Уголёк.

– На какое число?

– На семь.

– Римм, до скольких уже досчитал?

– До трех.

– Вслух считай!

– Пять, шесть, се…

Мелкий отдернул ноги от костра и вскочил.

– Вот это верность, – ухмыльнулась Уголёк.

– Нчессна! Нчессна! Стаил наять! Наять! Эйрим, нчессна!

– Это ведь Мелкого ноги, – сказал Мулван. – Что хочет с ними, то и делает. Уголёк сорвала куш, потому что красивая. Так, Мелкий?

Тот расплылся в улыбке.

– Так! Эй, Голь, я тебе нравлюсь?

– Наполовину, – ответила она.

– Мне хватит. Неп, во сколько мне обойдется быстрое исцеление?

– Х-ха! Твоя ловина! Ловина! Ха-ха!

– Половина от моей половины…

– Тутки! Тутки!

– Либо так, либо сержант приказывает тебе меня исцелить за просто так.

– Резонно, – сказала Уголёк и обратилась к Бадану Груку: – Эй, Бадан, можешь прислать нам своего целителя?

– Не вопрос.

– Это все подстава, – проворчал Аккурат. – Чую, тут попахивает не только беконом.

– Шо я грил! Млекий! Шо я грил!

– Пожалей его, Мелкий, а он за это постарается.

– Хорошо, сержант Уголёк. Половина от половины. Договорились. Где общак?

– Сбрасываемся, народ! – объявил Римм, поднимая шлем. – Передавайте по кругу.

– Развод, – проворчала Молния. – Затылок, нас всех развели.

– Эка невидаль. Морпехи играют нечестно…

– Они играют на победу, – закончила за ним Молния старый девиз «Мостожогов».

Уголёк поднялась и вышла из лагеря. Как назвать состояние, когда оцепенел и беспокоен одновременно? Через несколько шагов она поняла, что не одна. Повернув голову, увидела рядом с собой Бадана Грука.

– Уголёк, ты какая-то… сама не своя. Не заболела? Слушай, Целуй…

– Не надо про мою сестру, Бадан. Я лучше всех ее знаю.

– Именно. Ей не терпелось сбежать, все это видели. И ты наверняка тоже. Одного в толк не возьму: почему она никого из нас за собой не потянула?

Уголёк мельком взглянула на Бадана Грука.

– Она бы тебя уговорила?

– Возможно.

– А потом вы на пару стали бы уламывать меня, пока я не поддамся.

– Вроде того, да. Вот только этого не случилось. Теперь она неизвестно где, а мы застряли тут.

– Я не собираюсь дезертировать, Бадан.

– Что, даже не думала?.. В смысле, последовать за Целуй?

– Нет.

– Правда?