Пылающее сердце

Нетрудно понять, что произошло во время следующей встречи Уэсли и Бёлера в субботу и воскресенье 22 — 23 марта. Нам придется полностью воспроизвести соответствующую запись Уэсли; их беседа окончательно все для него прояснила. «Вчера я опять встретил Петера Бёлера. У меня уже не осталось возражений против того, как понимает он природу веры. По словам нашей церкви, она состоит в ‘подлинном доверии к Богу и уверенности в том, что заслугами Христовыми мне простятся грехи, и я предам себя милости Божьей’. Не мог я отрицать также ни святость, ни счастье, которые он полагал плодами живой веры. ‘Самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии’ и ‘Верующий имеет свидетельство в себе самом’ — и я полностью уверился в плодах святости; ‘Всякий, рожденный от Бога, не делает греха’ и ‘Всякий верующий, что Иисус есть Христос, от Бога рожден’ — я уверился в плодах счастья. Однако я не мог понять его слова о моментальном действии. Я не мог понять, как веру можно обрести в одно мгновение, как человек может сразу повернуть от мрака к свету, от греха и мучений к праведности и радости в Св. Духе. Я снова попытался уяснить это для себя, обращаясь к Писанию, особенно к Деяниям апостолов, и, к своему крайнему удивлению, почти не нашел иных обращений, чем мгновенное. Столь долгое обращение, как у апостола Павла, который три дня испытывал муки нового рождения — почти что исключительно. Только одно продолжало меня смущать: ‘Да, теперь я знаю, что Бог действовал таким образом в первые века христианства. Но времена изменились. Откуда мне знать, что Он и сейчас так действует?’»

Обратимся теперь к живым свидетелям, которых обещал представить Бёлер. В воскресенье 23 апреля Уэсли с ними встретился. Бёлер описал это графу Цинцендорфу следующим образом: «На встречу с Уэсли я взял четырех английских братьев, чтобы они могли поделиться с ним своим опытом, поведав, как же Спаситель так быстро и мощно являет милость грешникам и прощает их. Один за другим они рассказывали, что с ними произошло... Джон Уэсли и все, кто находился рядом, были поражены этими рассказами.

Я спросил Уэсли, во что он теперь верит. Он ответил, что четыре примера не решают дела и не могут убедить его. Я сказал, что приведу к нему еще восемь человек из Лондона. Через короткое время он встал и предложил: ‘Давайте споем гимн «Моя душа простерта пред Тобой»’. Во время пения он то и дело вытирал глаза, а потом сразу отвел меня в свою спальню, где признал, что теперь убедился во всем, что я говорил о вере, и больше не будет задавать вопросов, но ясно понимает, что у него такой веры еще нет, и просит совета — что ему делать, чтобы обрести ее? Он добавил, что грешил не так много, как другие. Я ответил, что не верить в Спасителя — уже грех; следует по крайней мере не отходить от Его врат, пока Он не поможет. Я был глубоко тронут и помолился вместе с ним, призывая омытое кровью имя Спасителя явить милость к этому грешнику. Он сказал, что однажды это испытав, никогда уже не будет молить ни о чем, кроме веры».

Сам Уэсли признавался, что свидетельство четырех моравских братьев «отрезало ему путь к отступлению», иначе говоря, заставило его отказаться от поисков новых доказательств мгновенного обращения. «Тогда я прекратил все споры, — добавляет он. — Я мог только прокричать: Господи, помоги моему неверию!» «Теперь я во всем убедился окончательно, - объяснял он позже, предваряя рассказ об обращении, — и по благодати Божьей, довел до конца свои поиски: (1) бесповоротно отказавшись от всякой опоры, полной или частичной, на собственные дела праведности, ибо именно на них с юности строились мои надежды на спасение, хотя я не знал его; (2) ко всем средствам благодати, к которым я неизменно прибегаю, добавив постоянную молитву о той же благодати, об оправдывающей, спасающей вере, о полном доверии к крови Христовой, пролитой за меня, и о полном доверии Ему, моему Христу, моему единственному оправданию, освящению и искуплению». Уэсли должен был сам испытать, насколько надежно Христово обетование: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7:7), и он получил то, о чем просил. Это подтверждается, если мы сравним языковые особенности приведенной выше молитвы и общеизвестный рассказ о его обращении 24 мая; заметим характерные для обоих случаев повторы личных местоимений.