Пыльные перья

– Вот деревня. Наша задача – добраться до края леса, там немного пешком. И на самом краю, на границе реальности, будет Она. Валли говорит, что люди тоже дом видят и знают ее, считают эксцентричной старухой, не более. За это она их в лес и не уводит. Баба Яга, которая никого больше не ест, как тебе, а?

Саша помолчала, задумчиво рассматривая разнокалиберные домики: резные деревянные и гордо пунцовеющие кирпичом. Какой-то дедушка в высоких резиновых сапогах гнал домой коз, у одной рога были огромные – Саша слышала, что у коз рога больше, чем у козлов. Но не была в этом уверена, а потому просто издала восторженное «вау».

– Я всегда представляла ее больше как… ну… дикую мать? Первую мать? Грубый толчок из зоны комфорта. Валли говорит, у нее язык острый и глаза видят абсолютно все. Если она даже больше Ноя видит, ты можешь вообразить, какая это мощь?

Грин негромко зевнул, вытянулся в полный рост, притягивая Сашу к себе.

– Яга древнее самой Сказки. Первое создание двух миров. Или оба мира – ее создания, это спорно? Я видел ее в глубоком детстве, помню только ее короткую стрижку, темные очки и что курила она как паровоз. Прыгала с мысли на мысль, потому что в ее голове будто все разом было, знаете? Я за ней вообще не мог угнаться. – Он издал негромкий смешок, качнул головой, упавшая челка закрывала ему глаза. И как же дико они выглядели посреди этой деревни и этих коз, среди людей, которые и не представляли, что Сказка дышит совсем рядом. Границу можно было пересечь где угодно. Но самая тонкая и самая надежная дорожка всегда лежала там, где того пожелала Яга. – Оттрепала моего отца, как глупого щенка. Наказала за глупость. Я никогда не видел его таким покорным. Она не была жестока, ругала за дело. Она не комфортная теплая мама, которая простит. Она – древняя и первобытная. Она учит.

Мятежный резко ударил по тормозам, заставив Сашу сильнее впечататься в Грина.

– Так, философы и обозреватели. Мы на месте, выгружаемся. Дальше – пешком.

Саша возмущенно обфырчала его, выпрыгивая из машины, вкладывая обе руки в терпеливо ждущую ее ладонь Грина:

– Вот поэтому я и говорю, что водить надо мне. Ну, кто так тормозит?

Мятежный бросил на нее сверкающий, торжественный взгляд, и ровно в эту секунду Сашу дернуло. Ненавязчиво. Не наблюдение, всего лишь его отголосок. Она тряхнула головой и последовала за Марком, утянув за собой Грина. Мятежный всегда шел первым. Легко могли достать ее. Могли достать даже Грина, которому для перехода в свой убийственный змеиный режим нужно было время и еще больше сил. Мятежного свалить было практически невозможно, он шел будто ровнее, прямее, Саша наблюдала за ним, и Марк Мятежный, несомненно, был создан исключительно для битвы. Но ведь они были не на поле боя. Так что же ее беспокоило? Она чувствовала неровную, рваную пульсацию в воздухе, она ползла вдоль позвоночника, отдавала куда-то в сердце.

Сумерки сожрали остатки солнца беспощадно и без сожаления, Саша все еще думала, что это слишком рано. В деревне слишком тихо. Дедушка с козами давно пропал из виду. Но она держала Грина за руку, и все остальное можно было пережить.

– Помнишь, что говорила Валли? – начала Саша нарочито веселым тоном, надеясь сковырнуть его и нарваться на вкусную перепалку. Саша немножечко начинала скучать и немножечко хотела внимания, а это всегда было тревожным звоночком. – Мы не должны вести себя как невоспитанные и необразованные дикари. Так, может, я пойду впереди, а, Маречек? Очевидно, кто здесь самый недикарь и самый воспитанный. Прости, Гриша.

Мятежный затормозил резко, спина все такая же неподвижная, идеально ровная, Саша с размаху влетела в нее, какую-то монолитную, носом. Она слышала голос Мятежного отчетливо, еще лучше ощущала, как рука Грина на ее ладони сжалась крепче.

Мятежный, извечное олицетворение «краткость – сестра таланта», был замечательно краток и в этот раз:

– Дерьмо.

Лишенное окраски, какое-то серое, сплошная констатация факта. Они стояли у самой опушки леса, если Саша напрягала глаза, пока они продирались сквозь эти ранние сумерки, она могла разглядеть дома между деревьев. В лесу до сих пор лежал тонкий слой снега и невыносимо пахло Сказкой. Сладостью, приключением, хвоей. И чем-то далеким. Неуловимо знакомым. Теплом, горячей кожей. Немного пылью.

Ветер подул прямо им в лица, и сейчас в воздухе пахло кровью. Саша почувствовала знакомую волну дурноты, дернулась, чтобы выглянуть у Мятежного из-за спины, но он молча удержал ее на месте, задвинул обратно за спину одной рукой, будто она была игрушечная.

Он звучал все так же ровно, ни одной эмоции:

– Не смотри. Иди в машину и не оборачивайся. И как только поймаешь хоть где-то сеть – так близко к границе Сказки ее точно не будет, – дай Валли знать, что, походу, мы тут в полной заднице.

Саша, комок концентрированной ярости, пьяный от запаха крови, дурной от наставительного тона Мятежного, отпихнула его руку раздраженно, выныривая из-за спины немедленно, благополучно игнорируя попытку ее удержать.