Пыльные перья

– Может, присутствие друг друга им зачем-то нужно.

Саша взорвалась, раздраженная без причины то ли его несогласием, то ли его неприятием, то ли тем, как глупо он избегает взгляда:

– Именно! И убери этот пренебрежительный тон. Он – Виктор, мать его, Воронич. Он – древний как мир генерал Сказки. И если бы для работы ему нужно было оставить нашего золотого мальчика в Москве – он бы это сделал. Что я пытаюсь сказать, так это, что здесь всё не просто так!

Саша слышала треск, и Саша слышала волнения в воздухе, она отвернулась к окну, разозленная и почти обиженная, безуспешно пытаясь отдышаться. Лишь бы не видеть его глупое лицо. Но треск стал громче, ощутимее. Треск звал ее прямо из окна, и когда она отодвинула плотную штору, то замерла на секунду, а после с силой дернула на себя дверь балкона.

– Одуреть. Просто. Охренеть. Идите сюда. Быстро идите сюда!

Она выскочила на балкон первой, маленькая и легкая, и в эту секунду была безумно благодарна мальчикам просто за то, что в этот раз они не заставили просить себя дважды. Нарастающий шок в ее голосе был достаточным поводом исполнить просьбу немедленно.

Она чувствовала их у себя за спиной и одновременно чувствовала себя такой крошечной перед огромным черным гигантом неба. По нему неотвратимо, яростно змеился зеленый луч. Казался совершенно живым, он трещал, будто пытался достучаться до них, и на секунду Саша забыла, как дышать, забыла, чья рука крепко сжимает ее локоть.

– Aurora Borealis…

Грин выдохнул завороженно рядом с ее ухом, и на секунду дышать перестали они все.

Саша Озерская видела людей, высыпающих на балконы дома напротив, видела любопытные носы, прилипшие к окнам. А после это перестало быть значительным, потому что зеленые волны в небе походили на море или не походили ни на что вовсе, что она за свою недлинную жизнь видела. Саше казалось, что она видит там чьи-то лица, или, может быть, это были их собственные отражения. Небо на фоне казалось чернильным, а звуки города на секунду умерли, зеленое зарево в небе было невозможным, и город внизу замолчал, не в силах вынести его восхитительной мощи. В городе над Волгой не бывает северных сияний. Они на то и северные, что случаются бесконечно далеко отсюда, и завтра они найдут этому дурацкий научный обоснуй. В городе над Волгой не бывает северных сияний, но город над Волгой, а вместе с ним и весь мир, забыл, что Сказка живет, и сделал ее дикой, сделал ее голодной и непокорной. Сказка пришла за ними, пробив себе путь.

С балкона Сашиной комнаты, если очень постараться, было видно кусочек реки. С Волги всегда дул холодный ветер, особенно в октябре, и Саша ежилась, а Волга, огромная и неповторимая сила, окрасилась в зеленый, отражая зарево и делая его по-настоящему бесконечным, существующим вне пространства и времени. Этот вечер приветствовал кого-то, или этот вечер грозил перевернуть все с ног на голову.

– Так просто не бывает… Это невозможно, – еле слышно выдохнула Саша, не сводя глаз с неба. И даже если это зрелище сейчас их убьет, уже одним тем фактом, что дышать было невозможно – невозможно вспомнить, как же это делать, – то Саша была не против уйти именно так. Грин, завороженный, отозвался рядом, точно так же задохнувшись:

– Кажется, теперь бывает. И мне в этом какой-то… не знаю, перелом видится? Разве возможно быть прежним, увидев нечто подобное? И посреди нашего города. В одном ты права точно: это невозможно. Но мы все это видим. И с ума сойти. Как красиво.

Зеленый змей разгорался в небе все ярче, находился в постоянном движении, умножал свои силы, прикасаясь к реке. МОИ были крошечной точкой в пространстве, впитывая великолепие зрачками и душами, всем своим существом, четко зная, что вот этот момент в памяти останется и они в нем останутся тоже. Зеленый змей говорил с ними, равнодушно пожирал темноту неба, и Саша не понимала его слов. Может быть, он был дальним родственником Грина. Бессмертным прадедом. Может быть, Грин понимал его гул и его треск лучше? И если все так, то дай нам еще немного времени. Прошу тебя.

Зеленое зарево – момент, растянутый до размеров бесконечности, когда весь город замер у своих окон, забыл о работающих ноутбуках и забыл, как дышать, потому что больше это было не нужно. Когда весь город столпился у окон, пораженный, восторженный. Когда весь город над Волгой верил в чудо и верил в Сказку. Именно в тот момент, когда город уже забыл, как это – верить.

Глава 10 Бесы