Пыльные перья

– Я таким не был. Я не… первородный. Я был рожден человеческой женщиной, не творение Сказки на сто процентов. Я был рожден недавно, а когда появились пыльные существа из пепла и праха, мир был совсем юным. И почти весь покрыт водой. В центре – слышишь, Центре – стояло Золотое царство. В центре жила Сказка. Однажды Жар-птица – или, может быть, это была супруга Великого Змея… Так или иначе, она вывела свое потомство. Из драгоценных яиц появились серые маленькие существа.

Саша не выдержала:

– Но подожди! Подожди. Ведь у Змея есть человеческая форма! Я же видела фото. У тебя. Какие тогда яйца? Ты зачем меня обманываешь?

Грин не выдержал, расхохотался снова, и как же ему шло быть живым. Смех раскатистый, искрящийся, растрепанные волосы, непослушная челка и жизнь – нетерпеливая, бессовестная. Поразительная.

– Я художественно приукрашиваю. Ты мне дашь досказать или так и будешь цепляться к каждой фразе? Сама просила историю.

Она подняла руки молча, показывая, что сдается, и Грин все еще улыбался, соединил их ладони в воздухе, осторожно очень, будто боялся ее обжечь. Потянул на себя и только успел подумать, как у одной девочки может быть столько золотых волос, но так и не сказал этого вслух.

– Лежи и слушай. Так вот. Давай сосредоточимся сегодня на Жар-птицах. Птенцов было трое. И чтобы птенец перестал быть пыльным, чтобы перья его окрасились пламенем, его нужно было познакомить с Великими Огнями. Первый – природный. Дикое пламя и лесной пожар. Второй – огонь человеческий, ручной. Дремлющий в печи. Или в правильно сложенном костре. И третий – Небесный огонь. Молния. И только познакомившиеся, посвященные, узнавшие все три огненных сердца птенцы становились настоящими огненными созданиями. Жар-птицами. Великими Змеями. Но мы вернемся к нашим птенцам, пыльным и серым, совсем беспомощным. Мать улетела со старшим птенцом. И вернулась через три дня с прекрасной птицей, сияющей огненным оперением, таким ярким, что смотреть было больно. Так первый птенец покинул гнездо. То же повторилось со средним птенцом. Мать улетела и вернулась через три дня с прекрасной птицей, голос у него был такой чистый, будто вся Сказка пела вместе с ним. И скоро должна была настать очередь младшего птенца. Он так хотел стать красивой птицей. Он так мечтал. Мечтал глубоко. Искренне. В то время в Сказке правила прекрасная Царица, и она очень любила охоту. И особенно ей не давала покоя Жар-птица. Конечно, ее Царь предпочитал оставлять птиц живыми, потому что каждое сказочное создание было бесценным. Но Царице не терпелось, Царица не знала покоя, ей нужна была эта Жар-птица. А ты знаешь, Саша, как это бывает у Цариц и Королев. Если они чего-то очень хотят, они это получают. Она подстрелила Жар-птицу и сделала из ее костей рукоять для своего меча, чтобы птица всегда была рядом с ней. Ее перьями она украсила свое платье, чтобы птица всегда сияла для всего Золотого царства. Ее жар жил в сердце Царицы и преумножал его. А птенец ждал. Ждал, когда вернется его мама, когда он тоже станет сильным. Яркой, ослепительной птицей. Но Жар-птица все не прилетала. Тогда он пустился в путь сам, вылетел из гнезда, крылья у него были хрупкими – не могли нести его долго. И его бы непременно съели, потому что Сказка тогда была дикой, еще более дикой, чем теперь. Это юная, первозданная дикость нового мира. Но он был настолько страшненьким, настолько пыльным, что все они только морщились и говорили: «Фу-фу-фу, должно быть, он невкусный. И на зубах останется лишь прах, никакого мяса».

Так он добрался до сердца Золотого царства, и какое это было место! Как все там улыбались. Птенец, он уже был почти взрослой птицей, но на вид оставался щуплым невнятным подростком, подумал: «Вот здесь я смогу остаться. Здесь всем найдется место».

Саша не выдержала и перебила снова:

– Он умер, выходит?

Грин посмотрел на нее с крайней степенью осуждения, это «нетерпеливая, нетерпеливая девчонка» было написано у него на лице крупными буквами.