Пыльные перья

– Это же моя история, не реальный исторический факт, она только основывается на некоторых исторических событиях. Впрочем, выстраивать исторический план Сказки бесполезно, там все случается сию секунду и никогда. Хочешь, он побудет большой и сильной птицей для тебя? Один-единственный раз.

Саша не могла согласиться с историей. Она оставила на языке горьковато-пыльный привкус. Саша думала, что ей всю ночь будут сниться змееныши, пыльные перья и погорельцы, но сон, в который она провалилась, был темным и глубоким, теплым, лишенным всяческих образов. Похожим на благословение.

Глава 13 Не стой на пороге

Утро вторглось в ее сон бесцеремонно, и Саша запоздало осознала: утро, наглое, было вовсе не утром, а полуднем. Она нашла холодное какао и холодные сырники здесь же, в комнате, вскользь успела подумать, кто их оставил. Стрелка предчувствий качнулась между Грином и Иглой, Саша укусила сырник, стараясь потихонечку, бережно отпроцессировать события вчерашнего дня так, чтобы громада впечатлений ее не раздавила. Грин не оставил записки, она и не была нужна. Случилось ровно то, что случалось всегда: они с самого утра исчезли куда-то в город или за его пределы, стремясь найти следы колдунов. Или самого Кощея? И что они тогда будут делать? Все рядом с ним – капля в море. Саша никогда его не видела, его вообще давно никто не видел, и сама фигура Кощея давно была полумифологической, может, его и не было вовсе. И если бы она буквально вчера не танцевала с наследным принцем Сказки, она бы так и подумала.

Зачем Кощею, нет, зачем Бессмертному связываться с падалью вроде колдунов?

Игла с громким хлопком проявилась у Саши в ногах, глаза у нее блестели: она была то ли очень довольна, то ли очень возмущена.

– Молодой господин Грин оставил тебе завтрак, он на самом деле просил проследить, чтобы завтрак был теплым, и даже дал мне кусочек своего хлеба и ложку каши. Но я ведь бес, Сашенька, и я иногда могу обманывать, а ты вчера была очень плохой девочкой. Валяла свою Иглу по полу. Ай-ай, Саша. Как не стыдно. А дальше! Фу-фу-фу, русским духом пахнет, я чувствую этого солнечного мальчика на тебе всем существом, думаешь, твоя Игла не заметит?

Саша молча отщипнула ей половину сырника, а после больно куснула себя за палец, до крови, три капли упали на тарелку перед Иглой, и Саша наконец заговорила:

– Других извинений не жди. Ты это первая начала. Но что тебе до Ивана, я думала вся Сказка от него без ума?

Игла втянула в себя капли с громким хлюпаньем, не трудясь даже соблюдать этикет, едва ли для бесов он работал.

– Ха! Как бы не так. Мальчишка живой такой, что аж тошнит. Чрезмерно живой. Мы, малые бесы, любим нашего господина, нашего отца, нашего Царя. Бессмертного! Он знает, что нам нужно, он нас понимает. Мы любим свои норы. Мы любим копить. Мы любим свои маленькие и большие сокровища. Свои дома. Что нам до солнечного мальчишки, что он может, Сашенька, кроме как прогревать землю до самого ядра своим прикосновением? Не знает ни зимы, ни холода, ни дождя. А жизнь – это не только радости летнего сезона. Посмотри на себя: один разговор, и ты уже мечешься, как глупая человечка, не можешь найти себе места. Иван – это о замыкании круга. О жаре, что ломит кости. Но уж точно не о бесах. Он пощадит тебя и не подстрелит во время своей великой охоты. Но это не значит, что ему есть дело, нет-нет-нет, моя звездочка, только то, что он знает: ты пригодишься ему позже. Кощей нам дарит новую жизнь, дарит дом, дарит место, где мы нужны. Так-то! А что может быть лучше своего места, Сашенька? Что может быть лучше, чем когда ты нужен?

Я не знаю. Я не помню, когда в последний раз это чувствовала.

Исторический центр был ей знаком, она ощущала себя тоненькой фигурой, танцующей на прозрачной ниточке между миром Сказки и миром реальным. Если будешь долго танцевать – музыка кончится. Если будешь долго танцевать – свалишься. Саша только не знала, в какую сторону ей падать. Что до исторического Центра – чем старее место, тем тоньше грань, и, когда ты идешь по улице слишком долго и умеешь видеть, умеешь слушать, лес начинает шуметь ветвями где-то совсем близко.

Саша мерзла и устала дуть на холодные руки. Октябрь в этом году выдался беспощадным, таким был весь год. Она дошла до любимой чайной – уютный, заваленный подушками подвал. Саша знала, что прячется. В Центре покоя не было, в Центре проницательная Игла смотрела ей прямо в душу, беспокойные шаги Валли мерили кабинет и этажи, и бесконечное движение зудело, нарастающий гул поселился в самом сердце Центра, а может быть, Саша, испуганная, что оно вдруг перестанет биться, заметила этот гул только что.