Пыльные перья

Саша обернулась на него уже в дверях, она сейчас понимала Валли, как никогда. Первой всегда легче. Сделать шаг, даже если не знаешь, провалишься в итоге или обнаружишь под собой надежную, твердую землю.

– Мне не плевать, где жить. И я не хочу, чтобы это место досталось сомнительным уродам, которые превратят его неизвестно во что. Это… мое место тоже. И я не могу допустить, чтобы оно досталось господину сволочному придурку, кем бы он ни был. – Она улыбнулась через плечо. Сделай вид, что все просто. – И если тебе лучше, идемте к Валли? Мне, кажется, тоже есть что рассказать. Во-первых, москвичи знают, что вы все-таки предприняли эту вылазку, несмотря на их отказ поспособствовать. Во-вторых, мне бы очень хотелось взглянуть на эту фотографию. Она ведь до сих пор у Валли, верно? Но все детали чуть позже. Договорились?

Саша Озерская скрылась за дверью чуть быстрее, чем ей бы того хотелось. Но она не представляла, насколько дорого может стоить правда и как сильно она может жечь язык, а потому лучше выложить ее всю, неприкрытую и не слишком красивую, на стол и сделать это немедленно.

Молчать больше нельзя. Я не буду.

И когда я стала человеком, которого волнует, что они могут подумать об этом?

Глава 17 Прощение и принятие

– Давай уточним снова, – раз в третий, не меньше, повторила Валли, устало потирая переносицу. Сашу от «уточнить еще раз» начинало мутить и дергать, но она все еще смутно чувствовала себя провинившейся и только по этой причине не спешила ворчать и пытаться соскочить с темы. Очищение ношением ключа все же не сработало. – Иван Ахматов предложил тебе на него работать и сливать ему информацию о Центре. Тогда, во время маскарада?

Саша пожала плечами, эта часть ей как раз казалась очевидной.

– Ты же не думала, что он танцевал со мной из искреннего интереса, правда?

Валли ответила тем же подозрительно ровным тоном:

– Вообще, у меня мелькнула такая мысль, ты, в общем-то, вписываешься в концепцию обычных золотых сказочных девочек. Потому я…

Саша сердито сверкнула на нее глазами.

– Серьезно? Ты думала, я включу очередную Аленушку, и намеревалась просто позволить мне это сделать?! Спасибо, Валли, это безумно мило с твоей стороны.

Голос Мятежного прозвучал откуда-то сзади, он все это время стоял у Саши за спиной и страшно действовал ей на нервы, делая атмосферу допроса решительно невыносимой:

– Слушай, тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы возмущаться, после того как провела неделю, обдумывая предложение нашего Иванушки, вместо того чтобы сразу ему отказать?

Он звучал нарочито лениво, будто проблема его не касалась. Саша почувствовала, как внутри что-то в последний раз тикнуло, готовое взорваться.

Ну нет. НУ НЕТ. Это я терпеть не собираюсь.

Она развернулась резко, состоящая из чистой ярости, как всегда, легко переключаясь между состояниями.

– А тебе не кажется, что, если бы ты не вел себя как последний урод, мне бы не пришлось так долго думать?! Или не пришлось думать вообще?

Саша ждала, что он огрызнется в ответ, попробует укусить ее – сделает ровно то, что делает всегда, – но он молчал. Она не побоялась встретиться с ним взглядом, нет уж, никогда не боялась и не начнет бояться его сегодня. Но глаза у него были все такие же черные, и выражение она не могла прочитать совершенно. Саша неверяще качнула головой, отвернулась, снова нашла глазами Валли:

– Послушай. Мне жаль. Мне реально жаль. Но ты знаешь, как это работало. Я не хотела здесь оказаться с самого начала, и я столько времени провела, живя только мыслью о том, как выбраться отсюда. Конечно, я думала над этим предложением! Но вопрос не в том, думала я или нет, а в том, что я сделала в итоге, разве нет?

– А что изменилось? – Валли все еще оставалась замечательно нейтральной, и Саша чувствовала себя глупым ребенком, который сделал какую-то ерунду, которую делать было не нужно, и расстроил этим маму. Теперь осталось только добровольно встать в угол.

Но что изменилось, в самом деле? Что изменилось, почему я этого не сделала?

– Не знаю. Я изменилась, наверное. И я понятия не имею, чего я хочу. Но я скажу тебе, чего не хочу точно. Я не хочу помогать человеку, который относится ко мне… вот так. Я не хочу причинить вреда вам. Валли, не дави на меня, я знаю, что ты вправе. Но я реально сказала все, что могла. Пересказала наши с ним диалоги до последней детали. Я знаю, что напортачила, и у тебя есть причины злиться на меня. Но я отказала ему, клянусь.

Валли смотрела на свою подопечную долго и помнила не слишком хорошую, кусачую девочку, которая сразу по приезде в Центр закрылась в своей комнате и посылала к черту всех, кто пытался приблизиться к двери. Девочку, которая отказывалась называть даже свое имя, брать еду из рук Валли. Сейчас Саша прижимала руки к груди, будто пытаясь удержать собственное рвущееся сердце на месте.

– Хорошо.

Брови у Саши пораженно поползли вверх.